грех

Идет к потомкам! Пусть не забывает

Никто о преступленье старом, пусть

Все новые рождаются грехи,

Караются и тут же возрастают.

Пусть братьев гордых изгоняет царство

И вновь зовет, неистового дома

Между двумя неверными царями

Колеблется судьба! Пускай несчастным

Становится могучий и могучим —

Несчастный! Пусть крушит в водовороте

Царей и царство случай прихотливый!

За преступленье изгнанные пусть,

Когда им бог отчизну вновь дарует,

Вернутся к преступлениям; и всем

Так будут ненавистны, как себе!

Пусть гнев ни в чем не ведает запрета:

Пред братом брат дрожит, отец пред сыном,

Сын пред отцом! Ужасно гибнут дети,

Ужаснее рождаются! Пусть жены

Грозят мужьям, война идет за море,

Повсюду землю орошает кровь

И над племен великими вождями

Победу Сладострастие ликует!

Прелюбодейство в роде нечестивом

Пусть ни во что считается! Погибнут

И право, и святой закон, и верность.

Пусть небеса не будут непричастны

Несчастьям вашим. Отчего на тверди

Еще мерцают звезды и хранят

Свою красу небесные светила?

Пусть будет ночь, и день покинет небо!

Пенатов возмути и призови

Вражду, убийство, песни погребенья,

И Танталом наполни целый дом.

Пусть празднично украсится чертог,

И лаврами зазеленеют двери,

Пусть весело горит огонь, достойный

Прихода твоего! Да совершится

Фракийское нечестье в большей мере.

Что праздны руки дяди? Еще Тиэст

Не плачет над детьми? Пусть над огнем

Кипят котлы, на части рвутся члены,

И кровью оскверняется очаг!

Готовится трапеза, для тебя

Не новая. Мы дали день свободный

И разрешить ты можешь долгий пост.

Насыть свой глад, в присутствии твоем

Пусть пьют вино, разбавленное кровью.

Спеши же к яствам… Стой, куда бежишь?

Тантал

К подземным рекам, дремлющим болотам,

Под сумрак ускользающих ветвей!

Да будет мне позволено уйти

В мою темницу черную, да будет

Позволено, коль не довольно я

Несчастным был, покинуть прежний берег

И навсегда остаться в середине

Твоих горящих волн, о Флегетон!

Вы все, кого судьбы закон железный

На муки осудил, ты, кто лежишь

Под сводами изъеденной пещеры

И в трепете ее падения ждешь, и ты,

Дрожащий перед пастями свирепых

И жадных львов и пред полками Фурий,

Ты, адским пламенем полусожженный,

Все Тантала услышьте голос, к вам

Спешащего. Поверьте в опыт мой:

Любите кары! Скоро ль я смогу

Покинуть землю?

Фурия

Ранее вверх дном

Поставь весь дом: неси с собой сраженья,

Любовь к войне зажги в груди царей,

Безумное смятенье посели

В жестоком сердце.

Тантал

Подобает мне

Казниму быть, а не казнить других.

Ужели я помчусь, как смрадный дым

Из трещины земли, иль, как чума,

Посею в людях смерть? В ужасный грех

Моих потомков ввергну? О, великий

Отец богов и наш! Пусть страшной казнью

Накажешь ты болтливый мой язык,

Не замолчу. Я стану убеждать:

Невинные не оскверняйте руки,

Не окропляйте кровью алтари!

Я встану, помешаю преступленью…

Что ты грозишь? И в ярости зачем

Змеями потрясаешь? Для чего

В моих суставах разжигаешь голод?

Воспламенилось вечной жаждой сердце,

В сожженных внутренностях пышет пламя…

Иду…

Фурия

Вот эту, эту ярость ты обрушь

На целый дом. Пусть всех охватит буря

И жажда крови родственной! Уже

Почуял дом твои шаги, и весь

Дрожит от страшного прикосновенья.

Довольно сделано! Иди теперь

К озерам преисподней и к реке,

Тебе знакомой. Тяжело земле

От ног твоих. Ты видишь, как ручей

Вдруг оскудел, замолкли берега

И облака редеющие мчит

Воспламененный ветер? Все деревья

Поблекли, ветви, жаждущие влаги,

Роняют плод, и Истм, что с двух сторон

Был оглашаем шумными волнами,

Внезапно смолк, чуть слышно издали

Журчанье струй. Лернейские болота

Далеко отошли, и Форонид

Сокрыл ключи своих бурливых вод.

Белевшие вершины Киферона

От снега вечного обнажены,

И Аргос в страхе ждет засухи древней.

И сам Титан колеблется – вожжами

По небу гнать завечеревший день.

Хор

Если кто из богов любит Ахейский край,

Любит Аргос святой, славный ристаньями,

Царство Истма и две гавани двух морей,

Если мил для богов вечный Тайгета снег

На высоких хребтах в зиму холодную,

Что сгущает Борей, ветер Сарматских стран

И Зефиры весны парусоносные

Расплавляют в ручьи, рядом с которыми

Светлоструйный Алфей хладные волны мчит,

Олимпийским везде славный ристалищем, —

Оком милостивым да обратится к нам

И преступной семьи предотвратим вражду.

Деда внук своего хуже не будет пусть,

Преступленья отцов пусть не прельстят детей.

Пусть, устав от грехов, сдержит порывы зла

Вечно жаждущего Тантала грешный род.

Много было грехов. Был ни во что закон.

В роде этом ничто стал обыденный грех.

Спит в пучине морской Пелопса от руки

Царский конюх Миртил, спит, обманув царя,

Имя давши свое морю, в котором спит.

Ионийским судам памятна эта быль.

Потянувшись к отцу для лобызания,

Нечестивым мечом встречен ребенок был.

Мертвый нам к очагу – жертва незрелая, —

И десницей твоей, Тантал, разрублен был

В угощенье богам на роковом пиру.

Вечный голод отцу – плата за этот пир,

Жажда вечная. Нет кары достойнейшей

За трапезу твою, Тантал неистовый!

В бездне Тантал стоит, с глоткой алкающей,

Над преступной главой много свисает яств,

Не поймаешь скорей быстрых Финея птиц.

От плодов золотых отяжелела ветвь,

И под грузом ее гнется древесный ствол,

С лаской древо к нему тянет объятия,

Но, обманут не раз, хоть нетерпенья полн,

Он не трогает яств, голод смиряет он,

Отвращает глаза, жадные сжав уста,

Голод свой он щемит крепким кольцом зубов.

Но сокровища все роща тогда к нему

Приближает свои. Сладостные плоды

Томно дразнят его шелестом лиственным,

Голод воспламеня. Но лишь протянет он

Руки к сочным плодам в тщетном стремлении,

Вновь польстясь на обман, – весь ускользает вверх,

Полный зрелых плодов, быстроподвижный лес.

Но не легче тогда жажда сменяет глад,

И, когда от нее разгорячилась кровь

И огнями зажглась, бедный стоит, ища

Волн иссохнувшим ртом. Но, обмелевши вдруг,

Обнажая песок, тихо журчит струя,

Где-то словно смеясь. Только глотает он

Пыль сухую со дна, ветром носимую.

Действие второе

Атрей. Телохранитель

Атрей

Бессильный, робкий, малодушный и

(Что для тирана уж венец позора)

Неотомщенный, после козней брата

И стольких преступлений, нарушенья

Законов всех, ты в жалобах напрасных

Изводишься, Атрей? Уж должен был

От войск твоих дрожать весь круг земли

И оба моря, пенясь под судами.

Должны пылать от пламени пожаров

И города, и села, и сверкать

Железо обнаженное. Весь Аргос

Пускай гудит под конницею нашей!

Пусть ни леса врага не укрывают,

Ни замки на вершинах гор. В Микенах

Пусть весь народ поет военный гимн.

Кто ненавистного врага укроет

Иль охранит, погибнет страшной смертью.

Вот этот славный Пелопса дворец

Пусть на меня обрушится, но только б

Обрушился на брата! Ну, смелей,

Сверши, моя душа, такое дело,

Которое никто в моем потомстве

Не сможет похвалить, но и никто

О нем не промолчит! Дерзнуть я должен

На страшный и кровавый грех, такой,

Что брат его свершил бы сам охотно.

Не победив, не отомстить злодейства.

Что может быть достаточно свирепо

В сравненье с ним? Сломлен ли дух его?

Когда он знал в своих удачах меру,

В беде покой? Я знаю: нрав его

Неукротим. Не может он согнуться —

Сломаться может. Прежде чем успеет

Окрепнуть он и приготовить силы,

Я сам его настигну, чтоб меня

Он не застал врасплох. Он иль погибнет,

Иль сам погубит. Кто-нибудь из нас

Опередит злодейством.

Телохранитель

Не страшит тебя

Народный ропот?

Атрей

Высшим благом царства

Считаю я, что все дела владыки

Народ равно обязан как терпеть,

Так и хвалить.

Телохранитель

Кто хвалит из-за страха,

Того врагом соделывает страх.

Кто ж ищет славы истинной в народе,

Пускай желает, чтоб его хвалили

Скорей душой, чем языком.

Атрей

И мелким,

Ничтожным людям похвалы правдивой

Добиться можно. Ложная хвала —

Удел могучих. Пусть хотят того,

Чего не хочется!

Телохранитель

Пусть царь желает

Лишь честного – никто не будет спорить.

Атрей

Где лишь добро дозволено владыке,

Он царствует по милости народной.

Телохранитель

Где нет стыда, забот о праве нет,

Где верности и благочестья нет,

Непрочно царство.

Атрей

Благочестье, верность —

Все блага честные. Цари свободны.

Телохранитель

Но знай, что грех