«Почему Флинт ещё здесь? Снейп взбесился из-за того, что он избил меня, и натравил на него весь Хогвартс, а он не уходит. Странно».

Это полностью противоречило предыдущему опыту Гарри — взрослый, который не бил его и безжалостно расправлялся с тем, кто это сделал.

«Вот откуда ты знаешь, что он говорит неправду?»

Часть его — та же самая глупая часть, которая интересовалась родителями, — хотела поверить Снейпу, но его уже обманывали раньше.

«Единожды солгав, кто тебе поверит», — подумал Гарри, наблюдая за Снейпом.

Несмотря ни на что, он чувствовал себя в Хогвартсе в большей безопасности, чем где-либо, но это не значило, что он мог просто проигнорировать всё, чему научила его жизнь. Власть Снейпа над ним ограничивалась до тех пор, пока Гарри ненавидел его: всё, что профессор мог сделать, — это ударить. Если бы Гарри не ненавидел его…

«Дурак. Снейп может заявить, что ты ему дорог. Но ты ему не нужен. Ты никому не нужен. Да ты и сам этого не хочешь. Забей».

Но всё равно в нём зародилась надежда, и ни одна его мантра, казалось, не сработала против неё. Эта надежда пугала его, потому что он знал — позже будет только больнее.

«У тебя есть друзья. Этого достаточно. Забей на всё остальное. Надежда ведёт к боли, тупица. Тебе ли не знать».

Он перестал разглядывать Снейпа и сосредоточился на своём зелье. К его огромному удовлетворению, всё получилось идеально, и он показал приготовленное Снейпу для оценки, ни о чём не беспокоясь. Профессор мельком взглянул на мальчика, что-то записал в блокнот и снова посмотрел на Гарри.

— Молодец, Гарри. Пять баллов Слизерину.

Гарри совершил ошибку, посмотрев на Снейпа, и быстро отвёл взгляд, поскольку одобрение в глазах профессора соответствовало его тону. На мгновение Гарри так захотелось этого одобрения, что он взволнованно вздрогнул. Ложь. Это всё ложь. Он вышел из класса в ещё более ужасном настроении, чем пришёл.

***

После зельеварения у Гарри были астрономия и трансфигурация. Он пререкался с Синистрой до тех пор, пока эта мегера не сняла баллы, что только ухудшило его настроение. А потом он так нагрубил Макгонагалл, что она оставила его после урока.

— Мистер Поттер, что на вас нашло? Вы не грубили на моих уроках с начала семестра.

Гарри угрюмо посмотрел на неё.

«Ты бы тоже не сдержалась, если бы тебе пришлось постоянно иметь дело со Снейпом и Синистрой, если бы ты ударила своего лучшего друга за то, что лез не в своё дело, и если бы ты отправилась исследовать коридор, а тебя посреди ночи чуть не убил проклятый цербер».

— Объяснитесь, пожалуйста.

— Я просто в плохом настроении, ясно? Отстаньте.

— Нет, не ясно. Вы будете разговаривать со мной вежливо или же пойдёте беседовать уже с профессором Снейпом.

То, что Макгонагалл потащила бы Гарри в кабинет Снейпа за ухо, как в прошлый раз, когда он ей перечил, звучало не очень весело.

«К чёрту все это!»

— Да, мэм.

— А теперь ответьте мне, пожалуйста, — строго потребовала она, и Гарри внутренне сжался.

Гарри ненавидел, когда Макгонагалл сердилась, даже больше, чем ненавидел Снейпа. Когда Синистра не одобряла его поведение, он не беспокоился, потому что конфликтовал с ней независимо от того, что делал, и она была в основном бессильна в своём гневе — краснела и закатывала небольшие истерики, но на самом деле ничего не предпринимала. Со Снейпом хуже — у него определённо было намного больше власти, чем у Синистры, но Гарри привык выводить его из себя и обычно делал это нарочно. Иногда это пугало его, но он не чувствовал особой вины, особенно когда (как в большинстве случаев) у него были проблемы из-за шутки или из-за того, что Снейп считал, будто он рисковал собой. Макгонагалл редко сердилась на Гарри и ясно давала понять, что он ей нравится. Иначе, чем её Львы, но всё же. Её разочарование причиняло боль.

— У меня действительно просто плохое настроение, мэм.

— И вы сочли уместным выместить свой гнев на мне, нагрубив на уроке?

— Нет, мэм.

— Значит, вы понимали, что это недостойно?

— Да, мэм, — ответил Гарри, чувствуя себя ничтожеством.

— И вы ничего не хотите мне сейчас сказать?

— Да, мэм. Простите, мэм.

— Будете ли вы разговаривать так со мной в будущем?

Сказать «никогда» было бы ложью…

— Я постараюсь не говорить так, мэм, — всё, что Гарри смог придумать в ответ.

— Иногда ты бываешь слишком честен, Гарри, — Макгонагалл слегка улыбнулась. — Это твоя не самая слизеринская черта. — Она казалась довольной, поэтому Гарри расслабился.

— Не-а, просто я не настолько умён, вот и всё, — ответил он, вспомнив свои многочисленные стычки со Снейпом.

Макгонагалл улыбнулась чуть шире.

— Так что же случилось, Гарри? Я могу тебе чем-то помочь? — вернулась она к предыдущему вопросу.

— Нет, спасибо, я сам справлюсь.

На самом деле он планировал сразу после занятий получить бальзам от синяков.

— Ну хорошо, можешь идти, — она бросила на Гарри взгляд, который словно договорил за неё: ты же будешь в будущем вести себя лучше, не так ли?

— Да, мэм, — сказал он, опустив глаза, и поспешно вышел.

А теперь пора разобраться со второй головной болью этого дня. И Гарри отправился в лазарет на поиски мадам Помфри, страшась того, что придётся от неё выслушать, почти так же сильно, как он боялся разговора с профессором Макгонагалл.

«Ещё причина не беспокоиться о Снейпе, — сказал он себе. — Иначе меня волновало бы, что и он тоже об этом думает».

Довольно скоро он оказался перед дверями лазарета и впервые вошёл туда по собственной воле. Мадам Помфри с некоторым удивлением встретила его на пороге.

— Гарри! Что привело тебя сюда? — Она оглядела его с ног до головы, явно ожидая увидеть какую-нибудь травму, но Гарри поспешил успокоить её:

— Всё хорошо, я в порядке. Я здесь из-за моего друга Блейза.

— А почему мистер Забини сам не пришёл?

— Он не хочет, чтобы у меня были неприятности, — Гарри смотрел на её плечо, надеясь, что она не заметит его стараний не смотреть ей в глаза.

Мадам Помфри увидела его выражение лица и вздохнула.

— Что ты натворил на этот раз?

«Что значит «на