между енисейскими остяками было несколько коротковато, но я все-таки вполне убежден, что поспешный отъезд мой был необходим не только для моего весьма шаткого здоровья, но и для самих ученых исследований. Вы сами неоднократно и совершенно справедливо напоминали мне о необходимости заняться во время путешествия по Минусинскому округу и археологией. Археологические же занятия возможны, разумеется, только летом, отправься я из Енисейска во время весенней распутицы — у меня осталось бы слишком мало летнего времени для археологических и связанных с ними филологических исследований в Минусинске. К этому следует еще присоединить и то весьма важное обстоятельство, что, когда я выезжал из Енисейска, все остяки потянулись уже в леса, а отнимать у них силой время драгоценной для них охоты было бы величайшей несправедливостью. Впрочем, я уехал от остяков не с пустыми руками: с помощью Бергстади я собрал материалы для краткой этимологии и для подробной этнографии. Если вы найдете, что этого недостаточно, то я могу на возвратном пути из Иркутска сделать небольшой крюк на Енисейск и проездом пополнить мои исследования об остяках. Но в таком случае мне придется отправиться в обратный путь еще в начале января, потому что позже, зимой, остяки недоступны уже. Прошу вас сообщить мне касательно этого ваше мнение. Вместе с тем для меня весьма важно было бы знать — могу ли я ожидать от Академии пособия на обратный путь.

После отправления моего последнего к вам письма я изъездил в разных направлениях находящуюся на левой стороне Енисея часть Койбальской степи и с неделю тому назад возвратился в Азначеную деревню на Енисее, верстах в сорока от высшей точки Саянского хребта. Теперь я нахожусь в деревне Шуше, от которой до Азначеной считают 48, а до Минусинска 57 верст. Отсюда я думаю отправиться к койбальским и маторским племенам, живущим на правой стороне Енисея по рекам Тубе, Салбе, Амылу и т.д. Мне хотелось бы также посетить и сойотов, но не могу наверное сказать, удастся ли мне это. Во время моего пребывания в Койбальской степи я написал длинный отчет о своем путешествии, но, к несчастью, несколько дней тому назад ветер унес его в окно, и он, вероятно, попал в Енисей. Написать его снова я не успел еще и потому сообщу вам несколько отрывочных замечаний о предметах, занимавших меня в продолжение лета.

В филологическом отношении прежде всего я должен упомянуть. что койбалы говорят теперь почти тем же тюркским наречием, как и качинские татары. Но встречаются еще старики, которые помнят несколько слов своего древнего языка, и слова эти ясно показывают, что кобайлы самоедского происхождения. Язык их распался на несколько наречий, из коих кистимское, или Кольское, и кондаковское исчезли в недавнем времени. Последнее, говорят, сохранилось еще у камассинцев. Весьма близкий к койбальскому маторский язык исчез совершенно, по крайней мере по сю сторону Алтая. Уверяют, впрочем, что во время определения китайской границы 200 маторов перебрались в Китай, где они, вероятно, слились с сойотами, которые, как слышно, также утратили свой язык и говорят испорченным тюркским наречием. Самоедское племя, известное прежде под именем тубинцев, принято качинскими татарами и составляет теперь так называемый Тубинский улус, к которому принадлежат также несколько киргизских семейств и одно самоедское племя, перекочевавшее из Томской губернии. Об аринах я сообщил уже прежде все, что было нужно.

Что же касается до моих антикварных занятий, то я доселе обращал особенное внимание на курганы и из них раскопал 10 древнейших и 4 позднейших. В старых курганах я находил обыкновенно множество остовов людей и животных, более или менее истлевших, различные медные вещи и разбитые глиняные сосуды. Человеческие скелеты лежали или на спине, или на боку в деревянных или каменных гробах. В каждом гробе я находил по большей части два скелета (мужа и жены), из коих один иногда оказывался совсем разрушившимся. Скелеты в гробах находятся обыкновенно на аршин ниже поверхности земли. Но, кроме этих, находят часто человеческие скелеты и в самих курганах тотчас под верхним слоем земли. Эти весьма недавнего происхождения, потому что у татар есть обычай хоронить мертвых в старых курганах, если нет поблизости возвышенностей. Это напомнило предание, существующее в Томской губернии, о том, что чудские надгробные холмы от того так необыкновенно высоки, что мертвых хоронили одного над другим. Таким образом, охотник до преданий и здесь может сослаться на латинское двустишие:

Non est de nihilo, quod publica fama susurrat,

Et partem veri fabula semper habet.[210]

Позднейшие курганы принадлежат теперешним татарам. Об этих могилах и об отношении их к старинным я надеюсь сообщить подробнее в одном из моих следующих отчетов.

В Сагайской степи я срисовал несколько человеческих лиц, высеченных на камне. Кроме того, в разных местах я обращал особенное внимание на группы людей, зверей и различных предметов, которые для забавы высекала древняя чудь на гладких поверхностях сланцевых скал. Так и в настоящее время я занят разбором камня, покрытого фигурами, весьма похожими на буквы. К сожалению, фигуры эти во многих местах так выветрились, что трудно и различить их. Ссыльный инженерный офицер помогает мне срисовать. Досадно только, что предложенный Академией метод тут неприменим. По моему мнению, надпись эта так замечательна, что ее стоило бы выписать для этнографического музея и в оригинале.

Вот все, что на этот раз я могу сообщить. Прибавлю, что мое здоровье в стране, где почти каждый страдает господствующими перемежающимися и катаральными лихорадками, не может, разумеется, быть в цветущем состоянии. При раскапывании одного из курганов в Койбальской степи я добыл себе жестокой катар, промучивший меня целую неделю. Теперь я почитаю себя почти выздоровевшим, хотя по временам все еще кашляю, да и голова побаливает.

P.S. 17 (29) июня. Проработав целую неделю, я срисовал вышеупомянутую надпись как нельзя вернее. Способ, при этом мною употребленный, кажется, лучший для здешних надписей. Я обвожу каждую фигуру черной краской, а остальные части камня покрываю белой краской и снимаю надпись на прозрачную бумагу.

II

Асессору Раббе. Деревня Шуша, 29 июня (н. ст.) 1847 г.

У подошвы Саянских гор 20 июня я, наконец, имел редкое удовольствие получить четыре письма твоей руки вместе с газетами. На письмах выставлены числа: 18 и 31 марта и 10 и 26 апреля. По прерванному порядку нумеров газет я заключаю, что некоторые из них попали в Туруханск, откуда их в свое время, без сомнения, перешлют в