Подлинно европейская известность пришла к Бурцеву после разоблачения им «великого провокатора» Е. Азефа, а затем и целого выводка провокаторов в различных партиях — З. Жученко, Я. Житомирского, И. Каплинского и др. Бурцев основал в Париже своеобразное революционное сыскное бюро, к услугам или посредничеству которого прибегали деятели самых разных направлений, включая В. И. Ленина и Ф. Э. Дзержинского[341].

С началом Первой мировой войны Бурцев занял оборонческую позицию и вернулся в Россию, заранее объявив о своем возвращении в многочисленных интервью. Однако политическая позиция не спасла личного врага Николая II от ареста на границе. Он был препровожден в Петропавловскую крепость, а затем приговорен к ссылке в Сибирь (защищали его А. Ф. Керенский и В. А. Маклаков). В Сибири Бурцев пробыл недолго. По ходатайству французского правительства его амнистировали.

Бурцев горячо приветствовал Февральскую революцию. После июльских событий он стал одним из застрельщиков антибольшевистской кампании. Бурцев писал о большевиках: «Это — бывшие наши товарищи. Теперь они, пользуясь тем критическим положением, в котором находится вся страна благодаря войне, являются ее врагами и ради успеха своего доктринерства и своей демагогии решили довести до конца свои задачи, хотя бы для этого нужно было поставить на карту судьбу всей страны». Он считал, что в июльские дни «Ленин с товарищами обошлись нам не меньше хорошей чумы или холеры»[342].

Особенно доставалось от Бурцева А. М. Горькому, которого он обвинил в покровительстве большевикам. Впрочем, резкая полемика между Бурцевым и Горьким в июле не помешала Сталину уже в октябре поставить их на одну доску, причислив Горького к перепуганным интеллигентским неврастеникам, дезертирующим «из рядов революции в черную рать Бурцевых — Сувориных»[343]. На страницах своей газеты «Общее дело» Бурцев впервые опубликовал список фамилий 159 эмигрантов, вернувшихся в Россию через территорию Германии. Однако его утверждения о связи большевиков с германским командованием остались на уровне логических умозаключений, не будучи подтверждены документально. Бурцев выступал в поддержку генерала Л. Г. Корнилова, критиковал за нерешительность Временное правительство и персонально А. Ф. Керенского, которому предлагал повиниться перед генералом. В конце концов «Общее дело» было Временным правительством запрещено.

25 октября 1917 года Бурцев выпустил первый и единственный номер газеты «Наше общее дело». Его передовая статья начиналась словами: «Граждане, спасайте Россию…» Номер был конфискован — на сей раз по личному распоряжению Л. Д. Троцкого, а Бурцев в тот же день арестован и опять угодил в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, в котором он сидел и при Александре III, и при Николае II. Владимир Львович стал первым «политическим», арестованным новой властью. Министров Временного правительства привезли в крепость уже после него.

В феврале 1918 года во время неразберихи, вызванной немецким наступлением, Бурцева выпустили. Он бежал в Финляндию, а оттуда в Швецию, где немедленно напечатал открытое письмо «Проклятие вам, большевики!», в котором повторил свои обвинения, выдвигавшиеся ранее в «Общем деле». Открытое письмо Бурцева неоднократно переиздавалось в России и за границей.

Затем Бурцев обосновался в Париже, где возобновил издание «Общего дела». До появления милюковских «Последних новостей» это была крупнейшая газета эмиграции. Как и до революции, Бурцев призывает к единству — на этот раз в борьбе с большевиками. Он осуждает своих прежних друзей-эсеров за раскольнические, по его мнению, действия, призывает сплотиться под знаменем Колчака и Деникина. Бурцев обвинил Антанту в недостаточно активной борьбе с большевиками и считал необходимой немедленную интервенцию всех союзников в Россию «во имя требований демократической, ясно, по-вильсоновски, сформулированной программы»[344]. Он ездил в Россию, встречался с А. И. Деникиным, а позднее — с П. Н. Врангелем, получил от них поддержку, в том числе финансовую.

В 1920–1930‐е годы Бурцев не оставляет попыток объединить антисоветскую эмиграцию в рамках Национального комитета, товарищем председателя которого он являлся. Ведя нищенское существование, Бурцев все же пытался издавать «Общее дело», однако в начале 30‐х годов газета окончательно прекращает выходить в свет. Издает он также ряд публицистических сборников, в основном составленных из его ранних антибольшевистских статей, и несколько любительских историко-литературных работ о Пушкине, Грибоедове, Шекспире. Неудачной оказалась попытка возобновить «Былое» — удалось выпустить лишь два номера в 1933 году, наполовину заполненных бурцевскими воспоминаниями. Книга воспоминаний Бурцева «Борьба за свободную Россию» (Берлин, 1923)[345], пожалуй, наиболее интересное из опубликованного им в годы третьей эмиграции.

Интересно, что политические взгляды Бурцева за десятилетия мало изменились. Выступая на своем 75-летии в присутствии цвета парижской эмиграции — П. Н. Милюкова, М. А. Алданова, М. С. Аджемова, Н. Д. Авксентьева, В. М. Зензинова и др., Владимир Львович сказал: «Часто задают вопрос: кто такой Бурцев? левый? правый? умеренный? и т. д. На этот вопрос можно уверенно ответить определенно: левый, левый, левый! и только левый! Я всегда был определенно демократом, социалистом, республиканцем и по большей части революционером. Но революционером я не был, например, во время Государственной думы, конечно, во время войны и во время Временного правительства, т. е. тогда, когда я надеялся, что можно действовать легальными способами»[346].