к себе домой (он живёт в двух часах езды) из-за того, что в её доме нет обогревателя. Oн пишет, что привёз еще в прошлые годы электрическое одеяло и пропановый обогреватель, который поддерживает температуру не ниже 10 градусов Цельсия, к тому же её две маленькие собачки её обогревали (для него это как бы нормально!!!). Ну, неужели пожилой человек может жить в доме, когда там 10 градусов, да хоть с десятью собачками, которые могут его якобы погреть своими тельцами? Почему же он не смог сделать нормальный обогрев в доме? Он явно не богатый человек, скорее без высшего образования, но со средним техническим, и работает в нормальной технической компании около Сан-Франциско, в Силиконовой долине. А самый большой вопрос: почему медицинские работники не объяснили ему, что человек, у которого периодами спутанное сознание, не может жить один в доме, и не только потому, что там 10 градусов? Он привёз маму к себе домой, и она не могла догадаться, как включать и переключать каналы телевизора, как открыть входную дверь (возможно, она никогда не была в этом доме; тоже показатель «прекрасных отношений»), и начала обвинять его в том, что он держит её узницей. Судя по тому, как он описывает этот и другие эпизоды, он по-настоящему был зол на неё, скорее, что-то ей отвечал в таком же духе. Вот тут надо уже остановиться! Это важно: если у неё уже были эпизоды, когда она была полностью не в себе, то обижаться на какие-то её слова человеку, который о ней заботится, не стоит. Скорее всего, она об этом тут же бы забыла, если бы он переключил тему разговора. Нужна хорошая профилактическая база, беседы, как нужно разговаривать с такими людьми, — спокойным голосом, не спорить, не раздражать их, самому не обижаться; это должны знать все (и в Америке, и России). Возможно, в школах должны быть уроки, как вести себя в разных ситуациях, например с больными людьми. Дальше он описывает, что она начала его обвинять перед знакомыми людьми; как-то она собралась со своими собачками и пошла пешком на поезд (только там нет никакого поезда). Её опять задержала полиция и позвонила сыну. Когда он приехал, она опять его в чём-то упрекала, но, поскольку для полиции такие случаи точно не впервой, то они, поговорив с ним, её отпустили. Полиция тоже должна знать, как обращаться с такими людьми и что предпринимать: во-первых, предупреждать родственников об их ответственности за таких людей, а во-вторых, если те отказываются от ответственности, то полиция должна определить таких людей в больницу, а затем в дом престарелых. Сын, как я поняла, был очень зол, и на следующее утро, как, впрочем, и просила мать, отвёз её обратно в её дом, и сам туда уже больше не возвращался. Дальше он пишет, что в течение года получал бесконечные звонки от разных людей с требованием, чтобы он что-то сделал. Но, видимо, его совесть была совершенно чиста — ведь он сделал всё, что мог, по его мнению: она жила у него, а потом вот даже с полицией затребовала, чтобы он её вернул домой. Он пишет, что какая-то посторонняя женщина тоже вернула его мать домой, когда та опять куда-то отправилась, и написала ему с возмущением, что ни один человек не должен жить в таких ужасных условиях (видимо, там были жуткая грязь и беспорядок, характерные для этих больных, поскольку они не могут уже за собой ухаживать), пообещав связаться с газетами. Тут хочется отметить, что мир везде не без добрых людей, и хотя в Америке вроде все уважают твою приватность, но всё-таки вот в таких вопиющих случаях люди встают на защиту слабого. Сын сожалеет, что не сохранил фотографии, что он их стёр, поскольку они были ужасными; я так поняла, что он бы ими поделился, чтобы показать, какая его мать жуткая женщина — довела дом до такого состояния, он опять много говорит о финансовой стороне дела. Конец этой истории таков, что его мать забрали сначала в какой-то мотель с постоянными обитателями, а потом через год — в дом престарелых. Сын её навещает примерно раз в полгода (ему 3 часа ехать до этого дома); она его уже не узнаёт, то есть у нее болезнь Альцгеймера или деменция продвинулась ещё сильнее. В комментариях он пишет, что поскольку она eгo не узнаёт, то он приезжать больше не будет. Кстати, дом престарелых недалеко от детей — это лучший вариант; в Америке даже в хороших домах забота лучше, если кто-то навещает и наблюдает.

На этот пост были десятки откликов. Во-первых, некоторые правильно замечают, что основной акцент тут должен быть не на неправильном распоряжении своими финансами, а на болезни. В другом комментарии отмечается, какой он прекрасный сын, а также то, что большинство взрослых детей не стали бы помогать своим родителям финансово. Есть и другие комментарии, что по таким причинам некоторые пожилые люди живут или на улице, или в убежищах. Довольно много постов, какой он совершенно замечательный, исключительный сын. Кто-то пишет, как обидно, что в результате того, что родители в конце жизни так начинают себя вести, дети остаются без наследства.

Один комментарий, вполне разумный, говорит о той беспомощности, которая возникает у людей, когда они сталкиваются с психически больными: по сути, общество сделало легальным просто забыть о них. Мы не можем, пишет автор поста, заставить их лечиться, у нас нет служб, которые бы отвечали за их самостоятельное проживание; общество должно понизить порог, когда подключается медицинская помощь, это должно быть ниже того уровня, когда человек представляет угрозу себе и другим, как сейчас, и скорая помощь должна иметь право забрать человека, даже если он этого не хочет. Это правда и для России: тоже нужно увеличить объем помощи, особенно пожилым людям с психическими проблемами.

Медицинские учреждения, как и полиция, не должны выпускать пожилых людей с психическими заболеваниями прогрессирующего характера, типа деменции или болезни Альцгеймера, в никуда или отдавать родственникам (как в этом случае) без объяснения, что этот человек один жить не может и как ему помогать. В этом конкретном описанном случае всё было понятно: человек, идущий по скоростной дороге, представляет опасность для себя и окружающих, и даже по американским критериям женщина не должна была оставаться одна; только почему-то это не говорили сыну ни в больнице, ни в полиции (это не какой-то недочёт конкретных мест, это отсутствие общего понимания, что надо делать с этими