Дорога, которой идет большинство людей — создание семьи с целью продолжения рода. Но для того чтобы продолжать род достаточно достичь половой зрелости. Этого достаточно для продолжения рода, но недостаточно для создания семьи. Именно поэтому многие семьи сегодня распадаются. Люди, которые создают такие семьи, следуют ошибочным целям. Мне более верной видится вот какая цель создания семьи — обретение знаний, необходимых для продолжения своего совершенствования и передача их своим детям. Многие люди следуют, я бы назвал ее материальной, цели создания семьи, в то время как важнее следовать духовной.

— У меня мозг сейчас взорвется, — простонала большеглазка, взглянув на рыжеволосую подругу.

— Но тогда и партнер нужен соответствующий, — сказала рыженькая, пропустив мимо ушей жалобу подруги. — Получается, с кем-нибудь семью не создашь.

— Настоящую нет, — заметил старик. — Лучше создавать семью с тем, кто не только разделяет твои взгляды на жизнь и цель создания семьи, но и соответствует твоим взглядам по поводу того, каким должен быть избранник.

— Мда, тогда всю жизнь придется в девках ходить, — большеглазка поправила сумку, свисавшую с плеча, и посмотрела по сторонам.

— Если искать именно такого человека, то не придется, — заметил старик, улыбнувшись. — Не надо бояться остаться в девках. Лучше создать семью позже, но с подходящим человеком, чем раньше — но с неподходящим.

— Это точно, — сказала рыженькая. — Я бы не хотела разводиться. Зачем тогда создавать семью?

— Может, пойдем уже, — предложила большеглазка, повернувшись к подруге. — Итак надолго задержались.

— Ага, надо идти, — сказала рыженькая, взглянув на мобильник, вытащенный из сумочки. — Мы пойдем. Спасибо вам. До свидания.

— На здоровье, — улыбнулся Александр Петрович. — И до свидания.

Старик остался один. Но долго быть одному ему не довелось. Едва девушки попрощались с ним, Александр Петрович услышал шорохи под лавкой и спустя мгновение перед ним возник Шарик с яблоком в зубах. Собака положила яблоко у ног старика и посмотрела на него снизу вверх.

— Братишка, — рассмеялся Александр Петрович, заметив, что принес ему Шарика. — Хороший мой, — старик наклонился и обнял собаку. — С тобой мне ничего не страшно. Ты мой ангел-хранитель. Но знаешь, надо что-то придумать и мне, где найти пропитание. У меня же, в конце концов, и руки есть, и ноги, и голова на плечах, а главное сердце в груди. Не совсем уж я и беспомощный.

Старик отстранился от собаки и поднял с земли яблоко, большое и красное.

— Где он, интересно, его нашел? — подумал Александр Петрович, разглядывая яблоко.

Подул прохладный ветерок. Старик вздрогнул, почувствовав, как холод коснулся шеи и устремился вниз по спине. Александр Петрович поднял голову и посмотрел по сторонам. Вечерело. Солнце замерло над краем горизонта, словно прощаясь с этим миром перед тем, как покинуть его. По небу побежали стайки облаков, гонимые ветром.

— Ну, неважно, — сказал Александр Петрович, после чего поднялся с лавочки и направился к видневшемуся неподалеку бювету, чтобы помыть яблоко.

Глава 2

Слезы осознания

Александр Петрович брел по набережной Днепра. Грусть и страдание сковали сердце старика. Вот уже третий день он находился в Черкассах. Из этих трех дней последние два его мучили сильные боли в желудке. Прежде они никогда не были такими продолжительными. Теперь же старик чувствовал, что что-то внутри изменилось. И судя по обострившейся боли, эти изменения вряд ли можно было назвать положительными. Старик понимал, что болезнь прогрессировала. Они никуда не делась и никуда уже не денется. Словно Домоклов меч нависла она над ним, грозя обрушить на него невероятные страдания и мучения, следом за которыми последует неизбежное — его посетит старуха с косой.

Старик давно уже свыкся с мыслью, что рано или поздно умрет, поэтому не боялся смерти. Так или иначе, для него это в какой-то мере будет избавлением от тягот и лишений, боли и страданий, преследующих его в настоящем и ожидающих в будущем. Тем не менее, старик был еще не готов отправиться в мир иной, он еще не все сделал из того, что задумал. Мысль о том, что врачи могли ошибиться с прогнозами и его смерть не за горами, заставляла старика тревожиться за свои начинания, начинания, которые могли не увидеть своего завершения. И это старика пугало больше всего. Он не боялся смерти, так как давно понял, что смерть — это всего лишь иная форма бытия, но умереть именно сейчас, когда не закончена рукопись, когда об истине знают единицы, он не мог. Старик не боялся смерти, но боялся преждевременной смерти. Он готов был и дальше терпеть боль и страдания, лишь бы пожить на этом свете еще несколько месяцев. Он готов был, поэтому двигаясь сейчас по набережной Днепра старик в сотый раз мысленно обращался к болезни, моля ее, словно некое живое существо, отсрочить неизбежное, дать ему эти жалкие несколько месяцев, после которых он готов был с чувством полного удовлетворения за прожитую жизнь покинуть этот чудесный мир. Но не раньше.

За последние два дня, два дня наполненные болью, муками и мыслями о приближающейся смерти, старик осознал насколько важно закончить задуманное, ведь именно это и было ключом к жизненному удовлетворению. Старик понял, что каждый приходя в этот удивительный мир, приходит для того, чтобы успеть. В который раз старик ощутил ценность времени, ценность каждой секунды, проведенной на планете, и в который раз пожалел о том, что не ценил и не берег время в прошлом. Приближаясь к завершению своей жизни и видя, что он может не успеть воплотить задуманное в реальность, старик испытывал невероятные муки раскаяния за бездарно растраченное в прошлом время. Угроза оказаться у разбитого корыта, угроза не получить того, что так жаждало его сердце, сейчас, в конце собственной жизни, заставила старика лить слезы.

Прохожие диву давались, замечая бредущего по улице бородатого старика, который то и дело шмыгал носом и размазывал по щекам бегущие из глаз слезы. Но старик не обращал на них внимания, погрузившись в водоворот собственных мыслей. Да и какое ему было дело до этих несчастных людей, большей частью непонимающих ценности жизни, ценности времени, ценности себя и своих мечтаний. Какое ему было время до людей, живущих примитивными желаниями и потребностями, не видящих дальше собственного носа, ищущих удовольствия вместо того, чтобы стремиться обрести удовлетворение. Какое ему было дело до людей, живущих ограниченным разумом вместо того, чтобы жить безграничным сердцем.

По правде говоря, и другим людям не было никакого дела до старика,