– Такие дела, – глубокомысленно изрек Фрол. – Всяк со своей придурью, говоришь?

– А ты прямо и послушал меня, своей головы, что ли, нет? – огрызнулся Бучила. – Тогда непонятно было, а теперь еще непонятнее. Тот дурак согреться захотел и в печку залез, а этот дурак на мелочи размениваться не стал и сразу избу подпалил вместе с женой и детьми. Один раз – случайность, второй – подозрительность.

– А третий – закономерность, – хитро прищурился Фрол.

– Третий? – напрягся в нехорошем предчувствии Рух.

– Вот этот третий и есть, – кивнул в сторону дымящего пожарища Фрол. – Позавчера за полночь, тут через улицу, парень с гулянки приперся домой, Ефимка Игнатов, гроза всех нелюдовских молодух, красавец и балагур. Странный явился, в полуобмороке и с улыбочкой идиотской. Матери сказал, что встретил ту единственную и больше ему не нужен никто. Вот только очень Ефимка замерз. Суббота была, банный день, ну и в баню греться ушел. Час минул, два, мать беспокоиться начала. Ванька, конечно, париться мастер, но мало ли что. Ну и как в воду глядела. Дверь распахнула, а из бани жар вперемешку с мясным духом, как из Преисподней, хлещет, мать-старуху с ног повалил. Внутри темнотища и пар такой густой, что хоть в карманы черпай. Ефимку на полке нашли, красного всего, шкура облезла, сварился парень живьем. Два часа еще прожил. Что скажешь теперь?

– Что какая-то херня творится в селе, – вынужденно признался Бучила.

– И по твоей части, видать.

– Видать, по моей. – Рух зябко поежился. Предчувствия были самые нехорошие. Скоротал зиму в спокойствии, етить ее мать. Нет, ну за какие грехи? Трое мужиков сослались на холод и попытались согреться, у кого на что хватило идиотской фантазии и ума. Сука, это как надо отморозить башку? Третий придурок вообще чуть детей родных не сгубил, и ничего не шелохнулось в душе. Как там Петька сказал? Смеялся отец. Заживо горел, дети и жена горели, а ему было смешно. Чистое сумасшествие. Нет, зима, конечно, дело такое, метели и вьюги, дующие с проклятых урочищ и древних могильников, нашептывают всякое, искушают, но чтобы так?

– Ну и какие догадки? – нарушил затянувшееся молчание Фрол.

– А никаких, – развел руками Бучила. – Свечку не держал, утверждать не берусь. Трое связаны, а чем, не пойму. Молодые здоровые мужики, все вернулись домой в темноте, все дико замерзли и все запеклись, кто как сумел. Ну бред же.

– Бред, – поддакнул Фрол. – Я вот думаю, бес, может, шалит, залезает в людев и гадости шепчет, самоубиваться велит.

– Может, и бес, – кивнул Рух. – А может, не бес, смысл на пустом месте гадать?

– Но надо что-то делать!

– Например? Предлагаешь за каждым мужиком в селе приглядеть? Извини, я на триста кусков не порвусь. У тебя сколько под началом людей?

– Двое, – понурился Фрол.

– Ты третий, со мной, считай, четверо, – блеснул математикой Рух. – И чего? Ты, Якунин, пойми, даже если какая тварь в селе завелась, пока сама не наследит, нам ее как иголку в стоге сена искать. Домовых могу поспрошать, но раз сами до сих пор не нашептали, значит, не видели ничего. Мало их, и в этом ваша, человечья, вина. Забывать стали порядки-то старые. Раньше каждый вечер домовику ставили плошку жирного молока, а теперь дай бог раз в неделю ополосков плеснут. Ни почета, ни уважения, вот они и повывелись от тоски. Скоро вымрут, завоете.

– Меня совестить не надо, – посуровел Фрол. – Я свое дело делаю, а ты свое, и домовые тут ни при чем. Ты мне суку эту вынь да положь, как обязан, без вот этих вот разговорчиков.

– Как я тебе ее выложу? – взорвался Бучила. – Предлагаешь мужиком прикинуться и по селу ночами, как приманка, бродить? Я те русским языком повторяю, чтобы выложить, надо знать, с кем дело имеем!

Рух краем глаза заметил движение, и тут звонкий уверенный голос сказал:

– Господа, извините, что вмешиваюсь в вашу изысканную беседу. – К ним медленно приблизился высокий мужчина, закутанный в подбитый мехом утепленный плащ и коснулся краешка треуголки. – Разрешите представиться, граф Александр Донауров. Возможно, я смогу вам помочь.

В печке потрескивало и фыркало пламя, наполняя комнату на втором этаже нелюдовского постоялого двора умиротворяющим мягким теплом. Горящая на столе лампа чуть разгоняла плотную темноту, заставляя морозный узор на окне таинственно и нежно мерцать. Кроме Руха и Фрола Якунина, в комнате были трое. Невесть откуда свалившийся граф Донауров и с ним двое подручных: тощий человечек с крысиным лицом, кутающийся в безразмерную шубу, и высокий статный мужик с выправкой военного и жутким шрамом на левой щеке, затянутый в черный мундир без знаков различия.

– Надеюсь, формальности соблюдены? – Граф, развалившийся в кресле, доброжелательно улыбнулся. Молодой, не старше двадцати пяти, красивый, холеный, породистый. Волосы русые, глаза светлые, движения быстрые, точные, без суеты. Высокие скулы и волевой подбородок выбриты начисто.

– Документы в порядке. – Фрол ознакомился с дворянской грамотой и вернул гербовую бумагу владельцу.

– Вот и славненько. – Донауров лучился гостеприимством. – Безмерно рад, что приняли мое скромное приглашение. Прошу знакомиться, мой ближайший помощник по ученой части – Карл Альбертович Ведянин. – Крысомордый мужичонка чуть поклонился. – А это Николай Старостин, прапорщик пятого кавалерийского, ныне в отставке, мой начальник охраны.

Старостин угрюмо кивнул, Рух шкурой чувствовал исходящую от него плохо скрытую неприязнь.

– За знакомство! – Граф Донауров поднял кружку с вином.

– За знакомство, – отсалютовал своей Бучила и сделал добрый глоток. Подумал и осушил пойло до дна. Такого шикарного красного он давно не пивал. Фрол лишь вежливо пригубил, отставил чашку и спросил:

– Так чем вы можете помочь, ваше сиятельство?

– Всем, и еще чуть больше того, – ответил граф. – У вас проблема, у меня решение.

– А кто сказал, что у нас проблема? – фыркнул Бучила.

– Птичка на хвосте принесла, дорогой мой Заступа, – отозвался Донауров. – Несколько загадочных смертей, уверен, вы с господином приставом уже отыскали некую связь.

– Ну предположим.

– Погибшие были не в себе, опустошены и хотели согреться, ведь так?

– Ну так. – Рух искоса переглянулся с Фролом.

– И согрелись до смерти, – сказал Донауров. – Карл Альбертович, будь любезен, объясни нашим новым друзьям.

– С удовольствием. – Крысомордый расплылся в торжествующей улыбочке, обнажив редкие желтые зубы. – Мы имеем дело с духом зимы, научное название Нивеус эффиджи, в Германии известна как Диа Айсингфрау, в Скандинавии как Ледяная дева, а у нас как…

– Снегурочка, – недоверчиво закончил за него Рух.

– Приятно иметь дело с образованным… ммм… человеком, – восхитился Ведянин. – Где учились, позвольте узнать?

– Тут недалеко, на сеновале с рыжухой одной, – отозвался Бучила. – То есть ты считаешь, что у меня