Проснулась лишь тогда, когда солнце уже было в зените. Небольшой будильник, ярко красного цвета, показывал полдень. Проспала... Как же я могла так крепко спать и не услышать его противного писка?

Подскочила на месте, словно ужаленная, и начала носиться по комнате, приводя себя в более менее человеческий вид. Сделать это оказалось довольно трудно. Учитывая тот факт, что глаза мои сомкнулись лишь часам к пяти утра.

— Уже встала? — Тимофей появляется на пороге нашей уютной спаленки, в нелепом переднике и с полотенцем на плече.

— Ты почему меня не разбудил? Мы же хотели выехать туда пораньше.

— Я то будил, а вот ты активно посылала меня...лесом! — усмехнулся он, привалившись плечом к косяку. — Не помнишь? В следующий раз буду записывать все на диктофон.

— Ненормальный... Ну, чего ты стоишь? Собирайся! И вообще, на кладбища ходят до обеда.

— Кто тебе такую ерунду сказал? — стоит и в открытую веселится.

— Мама! Так всегда говорила...

После этих слов веселья в Тимофее поубавилось. Собрались мы довольно резво и уже через пятнадцать минут мчали по трассе в сторону соседнего городка. И все бы ничего, но я сидела всю дорогу, как на иголках.

Сегодня суббота. Трасса, как обычно в выходные дни, перегружена. Май, почти лето. Люди начали вылезать из своих теплых норок на природу. Тимофей же был спокоен, как удав после плотного обеда. Так и хотелось треснуть его, да посильнее.

И почти сделала это, когда он в очередной раз позволил втиснуться в плотный поток какому-то ушлому водителю. Благо вовремя себя одернула. Я вообще сегодня сверх раздражительна и капризна. А этот балда упрямо ничего не замечает.

К двум часам после полудня, мы наконец-то добираемся до места. Я не частый гость этих мест. Поэтому первым, что я почувствовала было неприятное ощущение, сосущее где-то под ложечкой. Вроде бы все хорошо и паниковать смысла нет, но глубоко внутри ты уверен в обратном.

Мама очень любила цветы. Разные. В основном любила сама копаться в саду. Обернулась на Тима. Он, бедненький мой, доставал из машины цветы, их было так много, что за ними я могла разглядеть лишь его ноги.

Настояла привезти сюда все, что хранилось у нас дома. Меня они уже порадовали, пусть теперь порадуется и мама. Ведь, если верить различным рассказам и учениям, мертвые все видят, все слышат, все понимают.

— Давай помогу, не кряхти ты так, — он молча передал мне часть цветов и закрыл машину.

К могиле мы шли молча. Казалось, что болтать тут не уместно, будто мы можем нарушить чей-то покой. Возможно и так. Еще одна причина для молчания — обида Тима. Он ничего мне не сказал на мое предложение переместить этот прекрасный цветник из нашей квартиры сюда, к маме. Но его это должно быть не хило задело. Если судить по выражению лица и резким движениям.

— Все хорошо? — поднимаю на него глаза, когда мы останавливаемся у нужного надгробия.

— Все прекрасно, — мрачно отзывается он и принемается раскладывать цветы поверх еле заметного пригорка.

— Не обижайся пожалуйста, если бы ты только знал, как она обожала цеты...

— Я не обижаюсь. Они все равно завянут, рано или поздно. Ты их выбросишь. На их месте появятся новые.

— Только...давай без фанатизма, пожалуйста... — Тим уже закончил и теперь изучает изображение на большой мраморной плите.

— Она была красивой... Вы похожи, особенно глазами, — не смогла ответить, язык словно к нёбу прирос. — Если хочешь, я могу подождать в машине.

— Да, спасибо!

— Не торопись.

— Хорошо...

Обвела могилку взглядом. Здесь очень чисто, нет высоченных зарослей. Откуда-то взялась скамеечка и резная оградка. Чуть меньше года назад этого всего не было. Я лично выкарчевывала из сухой земли все сорняки. Похоже Элеонора решила здесь все облагородить. Получилось очень красиво.

— Здравствуй, моя хорошая... — прошептала я присаживаясь рядом. — Извини, что долго у тебя не была...

Закрыла глаза, слушая пение птиц, что доносится из леса неподалеку. Солнышко припекает. Мне так спокойно и хорошо. Не хочется отсюда уходить. Не хочется возвращаться в реальность, в которой ее больше нет. Здесь я вновь ощущаю себя маленькой. Здесь я ощущаю ее тепло.

— Мне так... — всхлипнула. — Мне так тебя не хватает... — смахнула с лица соленые капли и постаралась улыбнуться. — Но я стараюсь... Стараюсь быть сильной, не смотря ни на что... Я очень хочу быть похожей на тебя... Очень...

Недалеко от меня хрустнула сухая ветка. Мужчина в тёмно-сером костюме тройке стоял и теперь смотрел на меня. Выглядел он очень растерянным и очень уставшим. В руках у него был огромный букет красных роз. Ее любимых.

— Извините, — раздался, как гром среди ясного неба, его хриплый баритон, — не думал, что здесь кто-то будет и уж точно не хотел Вам помешать.

— Ничего страшного, вы не помешали, — утерла слезы рукавом кардигана. — Ее любимые цветы, вы были знакомы?

— Да. Когда-то очень давно... Кажется, словно это было в прошлой жизни, — он подошёл поближе и с особой аккуратностью уложил на могилу мамы цветы. — Вы были подругами? — мужчина улыбнулся, не сводя глаз с маминого портрета.

— Нет, я ее дочь.

— Дочь? — теперь его глаза блуждали по моему лицу. — Не знал, что у нее была дочь...

— Как видите, — пожала плечами.

— И правда, вы похожи... — он сделал шаг вперед и даже окрыл рот, хотел что-то сказать или спросить, однако почему-то передумал.

Еще мгновение назад он не сводил глаз с холодного серого камня, а теперь с нескрываемым интересом изучает меня. Поежилась от усилившегося ветра и встала со скамейки.

— Уже уходите? — мужчина выглядел растерянным и удивленным, а еще бледным. Очень бледным, будто я только что, на его глаза поднялась из соседней могилы.

— Да, меня ждут. Навещу ее в другой раз. До свидания!

— До свидания, — раздался хриплый голос у меня за спиной.