— Жаль, что ты не пошла в него, — он разжал пальцы. Взгляд его, неприятный, липкий, задержавшись на моем лице, скользнул по всему телу. И я ощутила себя жалким мышонком перед опасным удавом. — Виттория была такой же как ты. Радеющей за правду и мир. Но ее это не спасло. И тебя не спасет. При любом удобном случае твой демон просто пустил бы тебя в расход!

Что-то в его словах зацепило меня, заставив задуматься. Возможно, то с какой горечью он говорил о моей матери. То, что он вообще о ней вспомнил.

— Ты любил ее, — выдохнула неверяще. — Это о ней ты рассказывал тогда, в таверне!

— А ты стала умнее, — маг скрестил руки на груди. — Но все же не настолько, как я надеялся. Иначе приняла бы правильную сторону. Я бы отомстил за нее. Если бы ты помогла мне. Но нет, демонический выродок так запудрил тебе мозги, что ты готова ему простить даже смерть собственной матери! Что, так хорош в постели? Не чета прежнему любовнику? Так и он так же бросил тебя, выгнал, как только узнал, чья ты дочь!

Его слова болью отозвались в сердце. Если бы тогда демоны казнили только виновных, если бы моя мама осталась жива… Но и Эйтон потерял свою мать. По вине моего отца…

— Замолчи! — неожиданно для самой себя я вскинула руку, и звук пощечины эхом пронесся по помещению. Валей зло сверкнул глазами, но не предпринял попыток мне ответить. На его щеке наливался красным отпечаток моей ладони. — Ты последний, кто имеет право обвинять демонов! Если бы не ваши чертовы амбиции!.. Да в вас всех было больше темного и жестокого, чем в них! Мне жаль, что так произошло с мамой… Но я… я не горжусь тем, что я дочь Маркуса Кампирелли!

— Ты та, кто ты есть, Лилиан, — процедил он сквозь зубы. — И, если ты думаешь, что я отпущу тебя и твою бабулю на все четыре стороны, то ты ошибаешься! И не пытайся сбежать. Со всеми тебе не справиться. Тем более с больным балластом на плечах.

Не став слушать, что еще может мне сказать Маеллин, я развернулась на каблуках и, выбежав из его кабинета, громко хлопнула дверью.

Когда я появилась на пороге замка, меня сразу провели к нему. И, как только я сказала, что меня раскрыли, а Сорелла отправили в темницу, как только взбешенный Валей начал сыпать обвинениями, мой страх улетучился, освобождая место разрывающим душу отчаянию и ненависти.

Боги светлые! Я и не знала, что умею так люто, по-черному, ненавидеть. То чувство, что я взращивала в себе когда-то по отношению к демонам, было лишь слабыми отголосками того, что я испытывала сейчас.

Глубоко вдохнув и выдохнув перед знакомой дверью, я повернула ручку дрожащими пальцами.

Бабушка дремала, полусидя в постели. Рядом на столике остывал нетронутый ужин.

При виде нее к горлу подступил комок, и я с трудом сдержала рвущийся наружу всхлип. Валей не особо старался сдержать свое обещание. Поддерживая в ней жизнь, чтобы иметь надо мной власть, он ни на йоту не приблизил ее состояние к выздоровлению.

Бабуля, кажется, стала еще бледнее, еще меньше, чем я помнила. И морщин на лице прибавилось. Подойдя к ней, я села на край постели и сжала теплую сухую ладонь своей. Чувствуя, как в груди разливается давно забытое тепло.

Почувствовав мое присутствие, ба открыла глаза. Сначала в них отразилось неверие, которое сменилось изумлением и радостью.

— Лила! Лила, милая, это ты? Правда, ты? — шептала она, повыше приподнимаясь на подушках и сжимая мою руку.

— Я, бабуля, — обняла ее, вдыхая родной, знакомый с детства запах. Чувствуя, как ее руки нежно поглаживают меня по спине. — С тобой хорошо обращались, ба? Не обижали?

Отстранившись, заглянула в темные потускневшие от долгой болезни глаза. И замерла в ожидании ответа.

— Все хорошо, детка, не переживай, — отмахнулась она. — И целитель захаживает, что-то колдует, и голодом не морят, — кивнула она на тарелки на столе.

Я вздохнула. Могла бы и догадаться, что бабушка жаловаться не стала бы в любом случае.

— Как ты сама? Эти… — она запнулась, испуганно меня оглядывая, — демоны тебе ничего не сделали? Ты в порядке?

И вдруг я разревелась. Сползла на пол, уткнулась лицом в бабулины колени и дала волю слезам. С ней я могла позволить себе быть собой. Быть слабой.

Теплая, слегка дрожащая ладонь гладила меня по волосам.

— Детка, что… что случилось? Что они сделали тебе?!

Я покачала головой.

— Ничего, ба. Просто я такая глупая у тебя.

— Они заставляли тебя делать что-то… плохое? Неприличное? — в тихом голосе бабушки послышались неверие и страх.

Я напряглась. Как можно рассказать ей, в качестве кого меня отправили в замок к Повелителю? Это убьет ее. Я не могла. Поэтому подняла голову, улыбнулась сквозь слезы.

— Нет, бабуль, нет. Просто узнала кое-что. Маеллин соврал мне, — я отвернулась, чувствуя, как внутри вновь закипает гнев. — Ты знала, что не Аделхейм начал ту войну?

— Лила, о чем ты? — ба подобралась, в изумлении смотря на меня. — Все знают, что демоны напали на империю.

Я вздохнула и кратко поведала обо всем, что узнала, избегая наиболее страшных подробностей. И об опытах, и о роли отца в этом. Бабушка слушала меня молча, не перебивая. Лишь плотно сжатые губы и то, с какой силой она сжимала мою ладонь, выдавали ее напряжение.

— Боги светлые, — прошептала она, когда я закончила свой рассказ. — Значит, тот мальчик, который помог нам тогда… Это Эйтон Лагрейндж, Повелитель Аделхейма? И Маркус, я не ожидала, что он… Бедная моя девочка… С родной дочкой так поступить!..

Я успокаивающе погладила ее по плечу.

— Ничего, ба. Ты окрепнешь, и мы уедем отсюда. Обещаю тебе.

Я обняла ее, изо всех сил желая, чтобы мои слова сбылись. И вдруг ощутила странное тепло в груди. Отстранившись от бабушки Энни, увидела, что мои ладони светятся. Наши удивленные взгляды встретились.

Словно зная, что нужно делать, я положила ладони на ее грудь. И серебристая магия потекла в нее, окружая тело слабоватым свечением.

— Лилиан, что ты?.. — начала было бабуля, но я тихонько шикнула, боясь отвлечься и сделать что-то не так.

Почти физически я ощущала, как болезнь покидает ее, дыхание становится легче…

Когда мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание, я, наконец, убрала руки.

Бабушка смотрела на меня все так