Во имя всех святых и низвергнутых! Провал! Дерьмо мантикорово!

Какой бы вариант я ни выбрала — он будет плохим.

— Я… — начала я и замолчала. — Может, расскажете мне все, что знаете, о лежащем на вас проклятье?

Отлично, Уннер, трусиха! Давай, тяни время до бесконечности!

Внутри синих глаз что-то мелькнуло, мне было больно на это смотреть. А затем ректор Стортон встал и кивнул. Выражение морды было каменным, безэмоцинальным, как будто он изо всех сил старался не показать, что чувствует.

— Разумеется. — Он оглядел наполненную статуями комнату, и его взгляд остановился на лице Джорджианы. — Вы вправе знать, по какой тропинке собираетесь пойти.

Он снова замолчал, и мне стало стыдно.

— Ректор Стортон. Ректор Стортон, послушайте. Вы не обязаны говорить…

— Оливер. — Он обернулся. — Учитывая, что только что я стоял перед вами на одном колене, вы можете называть меня Оливер. — Снова пауза, и он снова посмотрел на свою семью. — Все произошло именно здесь. Когда-то здесь была большая гостиная, где проводились приемы. Это была церемония именования.

— Церемония именования? — переспросила я. — Что это такое?

— А вы не знаете? — брови с торчащими вверх кошачьими усами взлетели вверх. Спустя секунду ректор Стортон… Оливер тряхнул гривой. — Прошу прощения за бестактность, Уннер. Я объясню. Это церемония проводится, когда рождается наследник, мальчик. Будущий глава рода. Дрангур рассказывал, это был огромный праздник, на котором были даже запланированы салюты. Видите ли, Уннер, моя мама стала баронессой, едва ей исполнилось семнадцать. А к сорока годам не смогла доносить ни одного мальчика.

Я понимающе кивнула. Еще бы обойтись без салютов по такому поводу! Я знала, как для аристократов важны наследники, обязательно мальчики, потому что только они могут получить титул и земли. Иначе все отходит короне или каким-нибудь дальним родственникам мужского пола. По крайней мере, так рассказывала Ирма. Самым страшным для аристократки было бесплодие, потому что это было основанием для развода. Ну и еще тот случай, если рождались одни девочки. А кому нужна женщина, которая уже побывала замужем, но не смогла родить наследника? Никому.

Должно быть, отец ректора Стортона… Оливера, в самом деле любил свою жену, раз не выгнал ее за столько лет бесплодия. Джорджиана не в счет, разумеется. Она девочка.

— Дрангур говорил, что мне было около года в тот день, когда проводилась церемония именования.

Около года? Эти слова были неправильными, щекотали изнутри. Но не время перебивать.

— Тогда-то все и произошло, — проговорил Оливер, глядя на статуи. — Во время церемонии именования глава рода формирует заклинание связи между собой и наследником. В этот момент наследник становится частью рода и занимает в иерархии соответствующее место. Впрочем, зря я вам рассказываю, ваши успехи в заклинаниях весьма впечатляющи. Должно быть, особенности этого заклинания вы знаете и без меня.

Я знала только то, что написано в учебнике. Заклинание связи…

Магическая связь…

Сегодня днем ректор Стортон спрашивал меня о родовых проклятьях. Просил ответить, в какой момент появляется ребенок. Правильный ответ: тогда, когда устанавливается магическая связь с родителями.

Заклинание связи, которое делает мальчика наследником целого рода, — еще более тонкая магия, еще более сильная. Но имеет ту же природу.

— Вас усыновили, — выпалила я, глядя в пол. — Вы не родной сын Стортонов. Именно поэтому вы не превратились в статую. Поэтому в момент церемонии именования родовое проклятье активировалось. Должно быть, условием его исполнения было…

Оливер обернулся ко мне и сцепил лапы за спиной.

— … Именование в качестве наследника рода Стортонов ребенка, не связанного с родом кровью. Верно, Уннер. Я думаю, именно это стало причиной.

Вот, почему Оливер сказал, что ему было «около года» в день проведения церемонии. У аристократов принято запоминать момент рождения вплоть до конкретного часа, но если он приемный ребенок, которого не ясно, откуда взяли, то и возраст его может быть неизвестен.

— Думаете?

— Да, — кивнул он. — Я могу только предполагать. Как я уже говорил, проклятье на мой род… вернее, род Стортонов было наложено так давно, что я не смог найти упоминания об этом даже в самых ранних записях книги «История и корни рода Стортонов». Я изучил ее вдоль и поперек, как и дневники всех моих предков. Никаких следов.

— Но… кто же вы тогда?

«Кто вы тогда?»

Мой вопрос повис в воздухе, потому что Оливер — как же приятно было так его называть! — не спешил давать ответ.

— Я думаю, для рассказа об этом нам лучше пройти в библиотеку.

Бросив последний долгий взгляд на статуи, он подошел к двери и потянул на себя створку. Замер, церемонно пропуская меня вперед.

Уже выйдя из просторного зала, я оглянулась. Статуи, кажется, еще немного поменяли свое положение, а может, это просто игра света на камне.

— Я ожидал более сильной реакции, Танг, — сказал Оливер, идя впереди меня по коридору. Хвост его снова нервно дергался туда-сюда, так что я сделала вывод: в руках вспыльчивый Оливер держит себя из последних сил.

— Я… я должна подумать, — пробормотала я. — Все это так внезапно, так странно…

— Я про новость о том, что я — не Стортон.

Пожав плечами, я ничего не ответила. Разве в этом дело?

— Любая другая девушка отказала бы мне не до того, как я сообщил об этом, а после.

— Любая другая девушка из тех, что вас окружают, должно быть, не выросла в доме деревенского старосты, потому что осталась без родителей.

Оливер обернулся.

— Знаете, Танг…

— Унни. Я не люблю свою фамилию. Унни — лучше.

Я почувствовала, что щеки заливает краска. Танг — это «безымянная»