Но если вообразить, это он умеет, что их тоже сгубили, и он бы помнил первые года проведенные рядом с ними. И пусть это тоже будет бродяга. Нет, не выйдет. Еще даже не до конца представив, обладая нынешними знаниями, он не нашел в себе негативного отклика. Отчего-то, наоборот, он внезапно хорошо себе почувствовал, что должен был испытывать тот, к кому он должен был питать ненависть. Насколько это ужасно, не контролируя себя, убить так много живых существ. Тут даже не важно, насколько они были разумны. Что были порождениями Света и сами по себе никакой угрозы из себя не представляли. Но было у них то, что так хотелось другим. Бессмертие. И практически неуязвимость ко всему. Стоит ли оно того, чтобы прервать столько жизней? Для Анчутки, который не раз уже рисковал собственной жизнью ради других, вопрос был очевиден.

Может это все из-за того, что он смерти не боится? Да ведь это совсем не так. Еще как страшится той неизвестности, что она из себя представляет. Тем более не просто гибель тела, тут еще, как и другие существа, он может рассчитывать на перерождение. И даже если станет довольно силен, то сможет и память сохранить. Об таких вещах ему тоже бабушка рассказывала. Но это тоже была как не простая, так и продолжительная беседа. И из нее он точно понял, что умирать очень не хочет. Мало ли что. И тем более страшила смерть окончательная, когда полностью разрушалась душа. Но так же, как он не желал погибать, так и понимал, что подобного не хотят и другие. И если он считает свою жизнь такой ценностью, то с чего думать, что у других не так же? Да, смерти он боится, но не только своей, но и других, потому что никак не мог понять, в чем между ними разница. Как можно чью-ту жизнь оценить ниже, потому что для него любая была бесценна.

Мысли вернулись к тому, что испытывал бы бесенок на месте бродяги. И чувства эти показались острее, чем те, что вызывали фантазии об потери всех близких. Да и в итоге, все равно ведь у Эль, да и у него на ее месте, появились те, кого она полюбила, и в ответ получила не меньшее чувство. И боль утраты в этом случае тускнеет.

Но как справиться с тем, что появится у тебя, когда ты станешь причиной смерти даже одного живого существа? Анчутка ведь до сих пор чувствовал угрызения совести, за то, что погубил не мало мартышек. Да у него, как и у воина не было выбора. Либо они, либо он с соратниками. И у мартышек не было выбора. А у Мары он был? Ну то есть у ее частей души? Если подумать, то тоже нет. Там было только желание, оставленное хозяйкой, воплотиться вновь. Не она даже сама. А только отголосок ее прежней одержимости тьмой и злом.

Как же все запутанно. И как тут быть? Как сражаться, зная, что против тебя не воплощенное зло, а сбитое, запутанное, подчиненное чьей-то воле, или каким-то идеям существо, что также страдает на самом деле, и все чего хочет, скорее положить этому конец? Не об этой ли его слабости говорил злой Горшок? Не это ли его так сильно отличает от других? Что он постоянно представляет себе, что они испытывают? А может он зря это и правда делает? Выдумывает себе других, наделяя их своими качествами, своим мышлением, своими чувствами? Может и нет в них этого. И снова в нем что-то уверенно дало знать, нет это не так. Может у камней тех же и нет ничего внутри, но даже в растениях уже есть что-то. А они ведь тоже разные бывают. Сорняки те же. Да, про них ему уже говорили. Что стоит их удалять, чтобы они не мешали хорошим растениями. Но чем они хорошие? Тем, что пользу приносят, а сорняки нет? Значит без пользы они и не нужны вовсе? Глупость какая-то, которую Анчутка никак не мог понять. Как можно решать, что хорошо, что плохо, если руководствоваться только тем, что тебе более всего подходит, а что кажется вредным?

Такие не совсем простые мысли, на самом деле помогали сейчас бесенку. Да, бзенек говорил не мыслить. И при желании Анчутка и это бы смог. Но происходящее, снова возвращало к тем вопросам, о которых ему приходится задумываться все чаще, с начала его опасного приключения. И сейчас, когда он следовал за Дефом, сначала побежавшим по левой боковой стене, потом перепрыгнувшего на противоположную, обратно, на потолок, левая, пол, и так постоянно, скача туда-сюда. Действительно, тут только задумайся, как такое вообще возможно, и скорее всего рухнешь. Но Анчутке было легко поверить. Даже больше, он просто знал, что здесь так можно. Это ведь его душа, а тут многое возможно, без всякой магии, что в реальном мире недоступно. Так что путь пока давался легко. И с тем же позволял ему подумать о тревожащих его вопросах.

Что если он такой, потому что родители озаботились, и спрятали часть его, ту, что отвечала в нем за плохое? И на самом деле, он совсем другой? И что будет с ним, когда эта часть высвободится? Как будет думать и считать? Может как раз, как большинство? Или даже еще хуже? Он ощутил сильную тревогу, и нежелание терять себя такого, как есть. Но что, если, когда все изменится, он будет думать так же? Что заставляет его размышлять, что он прав, и его мысли и чувства не врут ему постоянно?

Коридор закончился. Перед ними предстал лабиринт. Огромный. Но Деф уверенно повел их вперед. Периодически он подходил к какой-нибудь стене, что-то с ней делал, и она на мгновение растворялась перед ними, пропуская. Иногда подпрыгивал вверх, манипулировал с потолком, и в нем возникало отверстие, через который они попадали в еще один лабиринт. А через некоторое время могли спуститься вниз опять. Анчутка даже пытался некоторое время запоминать их маршрут, но быстро понял, что это бесполезно. Так же, как и в коридоре, когда ему стало понятно, что никак не сможет запомнить, как именно надо передвигаться по нему, в каком порядке менять свое местоположение, и через какие промежутки времени.

Лабиринты сменились водной гладью. И по ней тоже стоило следовать по определенному маршруту. Иногда нырять, погружаясь практически на самое дно и двигаясь под водой. Но тоже не