Шрифт:
Закладка:
Только внизу, у входной двери здания, я осознаю, что оставила свою дверь незапертой – акт невероятной беспечности, невообразимый еще неделю назад. Я поворачиваюсь, чтобы подняться обратно. Но потом останавливаюсь. А что там? Сдохший ноутбук, немного недопитого ликера. Я уже все потеряла. Не осталось ничего, что стоило бы украсть. Кроме моей жизни, как говорил Гамлет. Кроме моей жизни. Кроме моей жизни.
* * *
На улице темно. Может быть, темно уже несколько часов. И холодно – я знаю это, даже если я этого не чувствую. Когда я смотрю вниз, я вижу, как двигаются мои ноги, слышу, как подошва каждого ботинка шлепает по тротуару, но они выглядят как чьи-то чужие ботинки, чьи-то ступни и голенища. И вот я стою перед домом Раджа. На этот раз дежурит швейцар, который теребит свою фуражку, листая сегодняшнюю Post, газету, из которой Роджер изо всех сил пытался убрать мою фотографию. Я встаю под углом в три четверти, фиксируя взгляд швейцара своим периферическим зрением.
– Я к Грегори Пейну, – произносит чей-то голос. Я понимаю, что это мой.
– Ваше имя? – спрашивает швейцар.
– О, – говорю я с перламутровой трелью, – он ждет меня.
Швейцар снимает трубку и набирает код. Раздается приглушенный разговор, хотя он прикрывает рот рукой, так что я не могу разобрать слов. Он кладет трубку.
– Поднимайтесь, – разрешает он. – Одиннадцать Е.
Я захожу в лифт, пригибаясь, чтобы избежать камер слежения и зеркал, и издалека чувствую, как у меня в животе что-то екает, когда двери закрываются и лифт набирает скорость. Затем я возвращаюсь в тот безупречно чистый холл с ковром приглушенного цвета. Мои ноги движутся к двери, которую Радж когда-то придерживал для меня, теперь она уже приоткрыта на дюйм или два. Я прижимаю ладонь к дереву, открывая дверь в ту же гостиную, где тот же диван, та же картина. Под ней сидит человек, которого я знала как Дэвида Адлера, его волосы стали короче, очки исчезли, глаза по-прежнему черные. Он отрывает взгляд от экрана изящного ноутбука и холодно ухмыляется. Он похож на кота, который только что съел миску сливок. А потом и миску тоже.
Я слышу, как мой голос произносит:
– Привет, Грегори. Видел что-нибудь стоящее в последнее время? – Я удивлена, насколько низко звучит моя речь, насколько звучно и чисто.
– Вивиан, – говорит он, ставя ноутбук на стол, – добро пожаловать. Я не ожидал тебя так скоро. Или вообще, если быть честным. Мы подумали, что ты никогда не догадаешься, раз ты не догадалась в первые две недели. И даже когда ты нашла флешку и сайт, мы не были уверены. Итак, привет. Отличная работа. И, пожалуйста, зови меня Грег.
– О, как только я не хочу тебя назвать.
– Забавно. Кстати, слышал об инциденте на шоу. Эти проблемные постановки действительно могут навредить леди, да? Я вижу синяк под глазом под всем этим макияжем. Не хочешь сказать мне, где болит? – В его голосе веселье, темное удовольствие.
– Я ничего не чувствую, – говорю я. – Мы одни?
– Вивиан, – восклицает он, его смех похож на рычание. – С места в карьер! Конечно, это было ясно и после просмотра записи, но… Ладно, давай приступим к делу. Или тебе сначала нужна какая-нибудь прелюдия?
– Отвечай на мой вопрос.
– Да, мы одни. Колби уехал на ночь.
– Колби?
– Колби Гупта. Мой сосед. И директор-постановщик нашей скромной труппы. Ты, конечно, знала его как Раджа. Он не играл в течение многих лет, но я думаю, мы оба можем согласиться, что он неплохо справился со своей ролью. Передать какие-нибудь комплименты? Я уверен, он сожалеет, что разминулся с тобой. В конце концов, вы стали так близки.
– Не настолько близки.
– Да, в этом плане пронесло. Когда ты настояла на том, чтобы поехать с ним домой той ночью, он позвонил мне из мужского туалета в истерике. Наверное, обоссал свои ботинки. Я сказал ему, что подготовлю сцену и что он должен просто согласиться. Импровизировать. Потому что мы действительно хотели, чтобы ты оказалась здесь. Но он подумал, что ему, возможно, действительно придется переспать с тобой. Он был ошеломлен. Сказал, что не готов к такому. Но, эй, если это тебя хоть немного подбодрит, Колби сказал, что твои навыки приема звонков были на высшем уровне.
– Спасибо. Очень мило. Может, он напишет рекомендательное письмо? – Мое тело, теперь почти невесомое, перемещается к креслу из гнутого дерева и балансирует на его краю. Страшно, но я слишком оцепенела, чтобы по-настоящему его чувствовать. Это то, что они сказали об Офелии, что она была «неспособна справиться со своим горем». Вот я, уже наполовину в ручье, пою, когда тону.
– Итак, Грегори, – продолжаю я, – если мое знание драматургической структуры не подводит меня, не тот ли это момент, когда ты раскрываешь весь свой план? Расскажи мне, как именно ты это спланировал и осуществил?
– О, Вивиан. Всегда такая старомодная. Мелодрама? Правда? И, кроме того, – ухмыляется он, небрежно указывая на свой ноутбук, – у меня есть работа. Проект почти готов к запуску в эфир. Так что с монологами придется подождать, хорошо?
Хотя влага сбежала из моего рта, тот же самый холодный голос заговорил снова.
– Конечно, но ты же можешь ответить на несколько вопросов о процессе, – говорю я. – Ты же не хочешь, чтобы ваша аудитория подумала, будто некоторые моменты – просто случайность, не так ли?
– Ладно, – соглашается он, устраиваясь поудобнее на диване и сплетая пальцы в какой-то сложный стежок. – Справедливое замечание. С таким же успехом можно поставить себе в заслугу то, что причитается. Какие моменты ты имеешь в виду?
– Винни Мендоса. Тело, которое я нашла в парке. Я не понимаю, какое отношение он имел ко всему этому. Что он делал на той фотографии на столе Раджа? – Я поправляю себя: – Столе Колби.
– О да. Винни. Это было здорово. Тогда мы уже следили за тобой. Некоторое время. Блейк – он сыграл Джея, и он также тот, кто оставлял записки под твоей дверью, когда мы подумали, что твоей истории нужно немного больше напряжения, – он видел, как ты разговаривала со «скорой», а затем с копами, задержался после того, как ты ушла, чтобы спросить, что случилось. Затем мы день или два наблюдали за полицейскими сводками, пока не нашли нужную статью. После этого был просто быстрый поиск
