— Один цех сгорел, но он, кажется, был не самым важным, — и я обернулся к Воронцову, чтобы он сказал, прав ли я.

— Всё так, — кивнул мой спутник, присаживаясь на кресло над преступником, которого мы приволокли в палату. — Это был не самый важный цех, конечно. Но он был мне нужен. Точнее, то, что находилось внутри. Это будет несложно восстановить, но потребуется время!

У Алексея Сергеевича буквально чесались руки. Он тоже склонился над поджигателем.

— Это что же, — спросил он, — вы ему руку сломали? Надо же срочно срастить!

— Подождите, — прервал его порыв Воронцов и оттеснил Пирогова от нашего «языка». — Это человек вообще-то хотел уничтожить дело всей моей жизни! И вашей, между прочим, тоже!

— Просто не могу видеть человеческие страдания, — ответил на это Алексей Сергеевич, разведя руками. — Сразу же хочется их прекратить.

В этот момент диверсант со стоном очнулся. Это я снял с него заклинание сна, которое наложил перед входом в Лимб. По его глазам я уже видел, что он не собирался ничего говорить. Тогда я глянул на своё левое плечо.

На этот раз живоглот понял меня без слов. Он спрыгнул на нашего пленника и вышел в реальный мир. Поджигателя буквально затрясло.

— Уберите от меня эту тварь! — вскрикнул он, пытаясь прогнать Пушка здоровой рукой, но тот так оскалился, что преступник отдёрнул ладонь, боясь её потерять. — Вы не имеете права! Я буду жаловаться!

— Очень интересно, — кивнул на это Воронцов. — Кому вы будете жаловаться? Фамилии, должности, прошу вас!

Диверсант сжал зубы, понимая, что попал в очень затруднительное положение, выкрутиться из которого будет весьма непросто. А учитывая душеядную тварь, сидящую на его груди, и вовсе невозможно.

— Итак, — медленно проговорил Воронцов. — Я буду задавать вам вопросы, а вы мне на них будете давать внятные, а самое главное, правдивые ответы. Задача ясна?

В поисках хоть какого-то спасения преступник задержал взгляд на Веронике.

— Да скажите же им! — решил он достучаться до неё. — Нельзя так обращаться с человеком. А вы! — он повернулся к Пирогову. — Вы вообще врач, и не должны допускать подобного!

— Алексей Сергеевич, дорогой мой друг, — обратился к Пирогову Воронцов. — Может быть, отведёте пока даму отведать чего-нибудь вкусного? Пока мы тут поговорим? Или лучше уйти нам?

— Но я ничего, я тоже хочу… — начала было моя сестра, но Воронцов прервал её одним жестом.

Пирогов же кивнул, взял Веронику под руку и вывел из палаты.

— Ну так вот, — как будто возобновляя прерванную светскую беседу, обратился Владимир Юрьевич к лежащему на полу поджигателю. — Продолжим. Кто тебя нанял?

Я не стал дожидаться, пока преступник снова начнёт отнекиваться и рассказывать, что он тут вообще ничего не скажет.

— Пушок, открой ротик, — попросил я, и живоглот тут же исполнил мою просьбу.

Диверсант, который понятия не имел, что жёлтая рыба на лапках не очень любит человеческую плоть, а предпочитает ей души, причём, совершенно не обязательно человеческие, закричал.

— Не ори, — тихо, но основательно проговорил ему Воронцов. — Лучше скажи, кто тебя нанял и по какой причине они хотят уничтожить мой бизнес?

— Меня нанял Дьяков, — запинаясь, проговорил преступник, едва сдерживая рыдания. — Геннадий Андреевич Дьяков, ваш самый прямой конкурент. Он сказал, что вы мешаете развитию техники во всей империи и что мы просто обязаны сжечь ваше производство, чтобы другие могли дышать.

— Я никогда не слышал большей глупости, — проговорил Воронцов и без сил рухнул на кресло. — Вы хоть понимаете, что вы несёте?

— Скормить его Пушку? — поинтересовался я, глядя в испуганные глаза поджигателя, которые ещё больше округлились, когда живоглот замурчал. — Или пусть ещё поживёт немного?

— Дело не в том, что он говорит неправду, — ответил на это Владимир Юрьевич. — Он может быть уверен в том, что всё так и есть на самом деле. Но, чтобы вы понимали, Дьяков никакой мне не конкурент! Это человек, который просто пытается копировать то, что делаю я, вот и всё.

— Это вся необходимая нам информация? — удивился я, глядя на лежащего диверсанта. — Я думал долго колоть придётся.

— Слу-ушай, — Воронцов вдруг воодушевился и глянул на меня. — А мы можем ещё кого-нибудь вот так взять и припугнуть, а? Только под запись?

Глава 27

— Можем, конечно, — ответил я, переводя взгляд на Владимира Юрьевича. — Только одна загвоздка. Нам после такого допроса его всё равно придётся устранить, потому что нельзя, чтобы кто-нибудь видел живоглота.

— Я никому ничего не скажу! — завопил поджигатель, лежащий на полу. — Честное благородное!

— Да какой ты благородный? — Воронцов чуть было не плюнул в его сторону.

— У меня отец из аристократов! Даже досталась кое-какая сила! — продолжал стонать преступник. — Я, правда, никому ничего не скажу, буду молчать! Правда! Не убивайте!

— Противно, — констатировал я, склоняясь и поглаживая Пушка. — Только вот веры тебе быть всё равно не может, так как ты сдал своего нанимателя уже. А это означает только одно: ты сдашь любого.

— Я не сдам! Честно! Я буду молчать! — у него реально из глаз посыпались слёзы, и мне даже немного не по себе стало от такого зрелища, а заодно я понял, что слегка переборщил с угрозами.

— Отдам-ка я его пока своим парням, — задумчиво проговорил Воронцов, отходя от диверсанта к двери. — Информации он нам всё равно больше никакой не даст.

— Всё, что угодно, — снова взмолился поджигатель. — Скажу, кто ещё участвовал, какие фабрики ещё под угрозой.

Владимир Юрьевич тут же напрягся и посмотрел на меня.

— Мы же совсем не подумали, они же решили ударить по всем объектам. Просто тут получилось раньше, — Воронцов аж побагровел и обернулся к лежащему на полу. — Какая фабрика следующая? А ну говори, иначе скормлю тебя этой рыбке!

— Та, что под Муромом, только не убивайте! — преступник скорчился, но, кроме презрения, ничего у меня так и не смог вызвать, даже жалости.

— Руслан, можем туда сейчас махнуть, чтобы