Шрифт:
Закладка:
Вивиан провела ладонью по серой доске. Взгляд зацепился за подозрительный предмет в дальнем углу. Она прищурилась. Подошла ближе, пока не разглядела то, на что отреагировали ее глаза.
Одна из досок отличалась по цвету от остальных и выглядела новее. Вивиан слегка надавила на нее. Доска поддалась, но как будто была прибита к полу гвоздями.
Вивиан огляделась в поисках подходящего инструмента, увидела кухонный нож в куче бумаг на полу и осторожно ввела его в щель рядом с половицей. Все оказалось не так страшно. Шляпки торчали скорее для вида, и ни один гвоздь не был вбит в опору под доской.
Под полом студии обнаружился тайник. Вивиан прищурилась, но ничего не могла разглядеть в такой темноте. Она включила фонарик на телефоне и увидела что-то вроде бака – слишком большого, чтобы его можно было вытащить через образовавшееся отверстие. Для этого пришлось бы вынимать и соседние доски. Зато с папками, которые лежали в баке, проблем не возникло. Их было не так много, и Вивиан легко достала всю кипу.
Она разложила их веером на полу. Папки без этикеток; в первой же сверху лежал один из конвертов, о которых Вивиан рассказывала Мартину. Она узнала почерк. Письмо в конверте, как она и ожидала, содержало информацию о «Бланш». Авантюры Уле с молодыми женщинами – все это было здесь.
Вивиан вздрогнула, когда обнаружила, что содержимое следующей папки составляют любовные письма. Почерк неровный, ничего не разберешь. Но это были письма Элизабет к Рольфу. Между тем, судя по датам, он уже был женат на Эстер.
Неровные, скачущие буквы. Слова любви, тоски, сомнения, надежды и отчаяния. Они подумывали о совместной жизни, об этом было в некоторых письмах. Но чаще все сводилось к тому, что счастье невозможно. Оба не решались разрушить то, что имели, оставить семьи, детей, супругов.
Вивиан нашла и подтверждение тому, о чем давно подозревала, – что Рикард был сыном Рольфа. Она никогда не говорила об этом. Удивлялась только, что, кроме нее, никто ничего, похоже, не замечает.
Последним в папке лежало прощальное письмо от Элизабет, датированное 1978 годом. Они решили прекратить любовную связь, но сделать все возможное, чтобы остаться друзьями. И это удалось, судя по тому, что Вивиан наблюдала все эти годы. А ведь редко кому такое удается.
В оставшихся папках хранились негативы. Они рассыпались, стоило только перевернуть обложку. Вивиан поднимала их, разглядывала на свет. Все того же периода, что и фотографии с последней выставки. Лола за барной стойкой. Лола с Пютте, с друзьями на кухне. Сюзанна, Уле, Элизабет, Хеннинг, Эстер.
Рольф с камерой всегда вне поля зрения. Теперь, когда Вивиан все знала, она видела любовь Рольфа к Элизабет по множеству едва уловимых признаков. То, как он ее фотографировал, как направлял объектив на лицо в свете лампы на кухне Лолы. Вивиан не могла не сочувствовать Рольфу. Нелегко отказаться от любви, пожертвовать счастьем, когда это единственно правильный выход. Но не жалость, а ревность сейчас разрывала ее сердце. Рольф никогда не любил Вивиан так, как Эстер. Не говоря об Элизабет.
Последняя папка была самой легкой и тонкой. Вивиан потянула скреплявшую ее резинку и открыла. Один-единственный негатив. И фотография меньшего формата, на обратной стороне которой написано одно-единственное слово – «Вина».
Вивиан нашла пропавшую работу с экспозиции – точнее, ее копию. Вопрос, что теперь с ней делать? Если она вообще хочет с ней что-то делать…
* * *
Патрик схватил телефон, как только увидел, кто звонит.
– Я работала, – сказала Фариде.
– Да, я слышал об этом. Но Педерсен сказал, что у вас есть кое-что для меня…
Фариде вздохнула:
– И да, и нет. Я получила несколько предварительных уведомлений, остальные жду. Могу переслать то, что имею.
– Хорошо, давайте.
– Начнем с волокон на пистолете для вбивания гвоздей. Шелк. Черный. Больше об этом пока ничего. Но если будет образец ткани, думаю, в лаборатории смогут сличить.
– Хорошо, – повторил Патрик и сделал отметку в блокноте.
Здесь было то же, что и с Педерсеном. Фариде, конечно, пришлет отчет по почте, но у Патрика уже выработалась привычка вести записи во время разговора.
Он прикрыл глаза и вспомнил, во что был одет Рикард в день золотой свадьбы. Черный смокинг. Почти все мужчина были в смокингах или темных костюмах.
– Нужно передать им черный смокинг, в котором Рикард был в ночь убийства.
– Отлично, – сухо похвалила Фариде. – Теперь о рубашке Рикарда. На ней кровь жертв. Всех троих, а рисунок брызг соответствует выстрелам, произведенным с близкого расстояния. Мы взяли образцы ДНК с внутренней стороны ткани. Там только ДНК Рикарда.
– То есть все указывает на то, что в ночь убийства эту рубашку надевал только он?
– Да.
– Следы продуктов выстрела на руках Рикарда?
– На рубашке, но не на руках. Он ведь мог быть в перчатках. Не совсем логично, если учесть, что Рикард бросил в ванной окровавленную рубашку, но ведь, насколько я понимаю, Рикард был пьян. Я достаточно насмотрелась на то, что вытворяют пьяные преступники. У алкоголя своя логика.
Вне сомнения, Фариде знала, что говорит. Оставался еще один фрагмент, которому нужно было определить место в общей картине.
– Что вы скажете о пулях? – спросил Патрик. – Педерсен говорил, они в прекрасном состоянии.
– Да, ни на одной нет сколь-нибудь серьезных повреждений. Есть следы от нарезов ствола. Думаю, в лаборатории их смогут сопоставить с орудием убийства, если мы таковое найдем. Пули уже введены в систему поиска совпадений с другими уголовными делами, но пройдет не меньше недели, прежде чем будут результаты.
– Я дважды перепроверил у наших экспертов по оружию. Это «Вальтер ППК», калибр семь шестьдесят пять, как вы и говорили.
– Выглядит не особенно вдохновляюще, – заметила Фариде, при этом, судя по голосу, чрезвычайно довольная собой. – Один из самых распространенных пистолетов. Но, как я уже сказала, если он будет найден, у нас есть пули для сличения.
– Честно говоря, не очень-то я в это верю, – возразил Патрик. – На месте убийцы я, конечно, выбросил бы пистолет в море. У нас были водолазы, они искали. Но вы ведь знаете, какая в этих местах вода…
– Темная и мутная, – подхватила Фариде. – Не говоря уже о глубине. Здесь я с вами соглашусь. Но надежда умирает последней, верно?
– Это так, – вздохнул Патрик, глядя в свои заметки.
Он написал заглавными
