машины в здание суда. При виде них у Марго перехватило дыхание. Конечно, время никого не щадит. Мистер Хадсон выглядел измученной и одутловатой, смягченной возрастом версией самого себя, человека, которого она помнила. Она долго разглядывала фотографии, ощущая, как внутри нарастает гнев — за то, что ей пришлось пережить, за то, что он отнял у нее. Но хуже всего то, что она была не единственной жертвой. Если бы она нашла в себе мужество заговорить, смогла бы она спасти хоть одну девочку от того, что испытала сама?

— Ты была напугана, тебе было стыдно. Ты прошла через такое… понятно, почему ты не могла об этом рассказать никому, — Люси сжала ее руку. — Но еще не поздно. Обратись в полицию.

— Поверят ли они мне после стольких лет?

Люси посмотрела сестре в глаза:

— У тебя есть доказательства, Марго. Ты похоронила его, но он все равно там. Твой ребенок.

Марго, опустив голову, обхватила себя руками, ее пальцы бессознательно поглаживали маленькое черное сердце на сгибе локтя. Она кивнула:

— Я изо всех сил старалась не думать о нем, но с тех пор, как все рассказала вам с Евой, уже не могу не думать. И не могу оставить его там. Это неправильно.

Люси кивает:

— Да. Но наверняка есть способ. Может, устроить ему достойные похороны? — неуверенно предложила она. — Вдруг это поможет.

Марго молча согласилась с сестрой. Она не могла поднять на нее глаз, из которых катились слезы, падая ей на колени.

Люси сжала ее руку:

— Когда будешь готова.

Марго была там, в Уиндфолзе, в тот день, когда Люси сообщила, что хочет прекратить лечение. Они с Томом обсудили все с врачами, и она приняла решение, что сейчас будет правильнее сосредоточиться на главном — прожить время, которое ей отпущено, и больше не истязать себя изнурительной химиотерапией, которая не приносит никакого улучшения. Ей окажут всю необходимую паллиативную помощь.

Марго отказывалась принимать это решение, но знала, что просто не имеет права спорить с Люси, особенно потому, что собственными глазами видела последствия лечения. Последние месяцы были самыми жуткими. Люси принимала наркотики со стоическим мужеством, и было совершенно невозможно видеть ее страдания. Сестра была такой сильной, что Марго убедила себя в чуде. Она просто не знала, сможет ли вынести неизбежное.

То же самое Марго говорит вслух. Она оставляет Тома в спальне и спускается вниз, к Еве, Кит и Теду, которые молча сидят на кухне перед пустыми чашками и остывающим чайником. Она встает в дверях, и, увидев ее, они всё понимают.

— Пэм говорит, вам нужно прийти прямо сейчас.

— Я не могу, — отворачивается Кит.

— Пойдем, мама, — говорит Марго. — Ради Люси.

Ева берет мать за руку:

— Надо идти.

Тед помогает Кит встать со стула и подняться наверх, в комнату Люси. Пэм поправляет капельницу и отходит, чтобы семья смогла собраться вокруг Люси. Ева обнимает Тома за плечи. Марго стоит в одиночестве у окна. Боль разрывает ей грудь.

— Я чуть увеличила дозу, — сообщает Пэм. — Ей было очень больно.

Кит наклоняется и гладит Люси по щеке, убирает пряди с ее лба, целует ее. Дыхание Люси медленное и прерывистое.

Марго наблюдает, как Ева целует сестру, как Том берет руку жены и прижимает к своим губам.

— Я люблю тебя, Люси, — говорит он, — и всегда буду любить.

Кит сдавленно всхлипывает. Тед тянется к ней, чтобы поддержать. Сердце Марго готово разорваться. Она поворачивается лицом к окну, прислушиваясь, как замедляется дыхание Люси. Бледное солнце поднимается над холмами, река внизу долины сверкает серебром под его лучами. Она помнит утро после свадьбы. Помнит, как пошла по следам сестры, которые та оставила в мокрой от росы траве, и обнаружила ее в реке. Она лежала в облаках тумана, раскинув руки и блаженно улыбаясь. Она помнит, как наблюдала за Люси из-за деревьев, удивляясь ее странному спокойствию. Как же это в духе сестры. Как она, беззаботная маленькая дикарка, с самого раннего детства любила плавать здесь.

На этой радостной ноте внимание Марго возвращается в комнату, и она замечает, что пташка за окном перестала петь. И тонкая пелена дождя опускается на землю.

Это была идея Пэм. Она рассказала Марго, что иногда помогает близким покойного отпустить его, попрощаться с ним. Марго понимает — это именно то, что она бы хотела сделать. И пока Тед звонит в погребальную контору, Марго отыскивает Сибеллу.

— Поможешь мне кое с чем? Мама точно не сможет, а Еве нужно набраться сил, чтобы пойти домой и рассказать девочкам.

— Конечно, — сразу соглашается Сибелла. — Все, что скажешь.

Дождь прекратился так же быстро, как и начался. Слабое солнце заглядывает в разрыв облаков, просачивается сквозь мокрые кроны деревьев, заставляя зимний пейзаж сверкать в его лучах. Капли, срывающиеся с веток, напоминают водопад. От красоты этого зрелища у Марго перехватывает дыхание. И боль потери только усиливает ее.

Слезы набегают на глаза все сильней и сильней, пока мерцающая и переливающаяся долина не расплывается окончательно. Тогда Марго поднимает лицо к небу и шепчет слова благодарности и любви.

Она набирает в реке воду в маленькую фляжку и благоговейно несет ее в комнату Люси. Там ее уже ждет Сибелла, приготовившая чистые тканевые салфетки, полотенца и таз с теплой водой. Она молча смотрит, как Марго выливает туда речную воду.

— Последний заплыв Люси, — говорит она сдавленно.

Сибелла кивает и дает ей салфетку.

Когда они начинают обмывать тело Люси, Марго поражается тому факту, насколько это ее сестра и насколько — уже нет. И чем дольше она моет ее, чем больше гладит это тело, тем яснее понимает — Люси больше нет. Их невероятная, неповторимая Люси больше не с ними. Это жутко и странно, но Марго кажется утешением эта последняя забота о ее теле, последнее прикосновение к нему, последний акт любви. Она не может удержаться и время от времени поднимает голову и смотрит в открытое окно. «Где ты, — спрашивает она про себя, — куда ты исчезаешь?»

Они осторожно снимают с ее пальца обручальное кольцо, Марго убирает со лба сестры едва отросшую челку и при виде ее молодой кожи чувствует, как волна гнева заливает все вокруг. Ей должно было быть отпущено гораздо больше времени. Времени для беременности и растяжек, для морщин и старческой гречки на руках, для белесых волосков на ее обвисшем старушечьем подбородке. Все это так несправедливо! Она смотрит на сестру со стороны и пытается запомнить ее красоту, запечатлеть для потомков. Однажды она состарится, но Люси в ее