мхом земля. В нос ударил запах сырости. Дана с трудом устояла на ногах, удерживая болтавшегося из стороны в сторону Кощея. Молодожен еле держался прямо, голова его болталась от плеча к плечу, глаза закрылись, в лице не было ни кровинки. Даже смех брал — и это он довел в свое время Дану до благоговенного исступления, до первобытного ужаса. Теперь он сам трясся как осиновый лист. Бросила Дана его на водянистую почву. Тряхнула волосами.

— Я выполнила свою часть уговора! Где ты? — ее звонкий голос разнесся среди берез. Те повернули свои кудрявые головы, с интересом наблюдая за новоявленными гостями.

— Тут я, чего орешь? — зачавкала земля под узорчатыми босыми ногами. Водяной сложил руки на груди. С насмешкой глядел он на обессилевшего брата, лежавшего на земле, точно ветошь.

Водяной с презрением поддел костлявое тело ногой. Не получив никакого ответа, даже гневного шипения, раздосадованно сплюнул и рассмеялся.

— А я говорил тебе, братец, однолюбство до добра не доведет! Вот любишь ты по одной за раз, а только силы тратишь, — поднял он глаза на Дану. — Тебя это тоже касается, вечная княгиня. Кстати, знакомая какая мордашка.

— Ты! — мелькнул в подлеске рыжий хвост. Выскочила перед Водяным кошка, зашипела, но рыбный запах, исходивший от подводного владыки, притупил ее гнев. — Мы же спасли тебя! А ты…

— Вон как интересно все выходит, а? — сверкнул глазами Водяной.

Дана дернула плечами.

— Хватит языками чесать. Делай, что обещал! Где Дамир мой?

— Тут он, — поднял руки Водяной в успокаивающем жесте. — Ты скажи сначала вот что: как думаешь, стоит тут мне себе резиденцию сделать. Климат прекрасный, а безвременье для кожи полезно.

— Не испытывай мое терпение, пока у меня в руках сила Кощея.

— Ой, как всегда невыносимая, колдунья с южных берегов, — улыбнулся Водяной и провел косматой рукой по белой щеке. — Я же обещал, что найду твоего Дамира, когда вода его получит. Вода разлилась и нашла его косточки. А там уж женушки мои за дело взялись — ткали и пряли ему новое тело, глаза его ясные из жемчужин да рыбьих чешуек собирали.

— Ты издеваешься? — вспыхнула Дана и махнула рукой. Тонкая березка за спиной Водяного переломилась, как лучинка, и в треске ствола отчетливо послышался девичий визг. Вторила ему Милорада.

— Что ты творишь! Там же русалки!

— Мне все равно, — бросила Дана, впиваясь в Водяного взглядом. — Где Дамир⁈

Устало закатил глаза Водяной, но все же хлопнул пару раз в ладоши. Раздался плеск позади. Дана обернулась и увидала, как скользит по спокойной воде одинокая лодочка, тонкая, как ореховая скорлупа. За оба борта придерживали лодку жены Водяного — самые красивые молодые утопленницы, судя по виду, только недавно присоединившихся к многочисленной подводной семье. Позади всех лодку подталкивала Частуха, на ее широкой спине сидели несколько игош и болтали своими кривыми ножками.

Дана только фыркнула от такого пышного сопровождения, задрала она подол и побежала по мшистому берегу, вытягивая шею, чтоб увидать лежавшего в лодке мужчину. Утопленницы прижали суденышко к берегу, и охнула, задрожала Дана всем телом.

На дне лодки лежал красивейший из мужчин, что когда-либо жил. Высок, плечист, каждая черта лица без изъяна, каштановый волос прям и мягок, губы алы и улыбчивы. Дай ему в руки меч — получился бы воин из сказаний, так и не поверишь, что перед глазами простой пахарь. Склонилась Дана над возлюбленным, поднесла руку к его лицу — кожа на ощупь была мягкая, но холодная, аж пальцы закололо.

— Ну, хороша работа? — хмыкнул Водяной. — Будешь теперь с ненаглядным своим жить-поживать, да добра наживать. Если уж не позабыла, что это такое — добро.

— Разбуди его, — приказала Дана.

Хозяин подводного царства только руками развел, расправил перепонки между пальцев.

— Ну нет, рыбка моя золотая. Твой супруг — тебе и будить. Разве ж трудно это, когда в руках сила кощеева?

Фыркнула Дана, всем видом показывая, что не собирается правоту его признавать. Но положила руки на грудь Дамира, вздохнула глубоко, пытаясь найти сердце, что только и ждет, чтоб снова забиться для нее. От одного только предвкушения на глаза навернулись слезы счастья. И оттого вспыхнула еще сильнее злость, когда на грудь Дамира вскочила рыжая кошка.

— Погоди! Сначала уговор выполни. Кожу мне мою верни, лицо белое.

— Сейчас-сейчас, — хмыкнула Дана, схватила кошку за шкирку и отбросила в ближайшие кусты.

Положила руки на грудь любимого, вонзила ногти в мягкую плоть, прикрыла глаза и сконцентрировалась на ощущениях. Чувствовала она, как капля за каплей в Дамира перетекает жизнь, как начинает потихоньку биться сердце, как слабо поднимается и опадает грудь. Дана зажмурилась еще крепче, сильнее надавила на грудь. Колдовская сила вперемешку с жизнью полилась в любимое тело, зажужжала под кожей. Распахнул глаза Дамир, задышал прерывисто, закашлял, будто только что из-под воды вынырнул. Заплакала Дана, потянула к нему руки.

— Дамир, любимый.

— Кто ты, красавица? — немного смущенно улыбнулся мужчина. От вида этой улыбки сердце Даны чуть не разорвалось на части. — Не видала ли ты жену мою? Она… ее…

Он замер, лицо исказила гримаса боли. Перед остекленевшими глазами замелькали обрывки воспоминаний столетней давности.

— Все хорошо, Дамир, — заворковала Дана, еле успевая отирать слезы. Попыталась она обнять Дамира, да только напряглось крепкое тело. Мягко отвел мужчина свою спасительницу в сторону, вылез из лодки. Огляделся по сторонам.

— Кровью пахнет. Где я? Где жена моя⁈ Кто ты⁈ — с каждым вопросом голос его становился все меньше похожим на человеческий. Хрипел и повизгивал Дамир, урчало у него в горле, будто вода там застряла. Дана отчаянно заглядывала ему в лицо, и ужас сковывал ее. По венам вместо алой крови бежала черная жижа. От этого сеть сосудов вздувалась, пухла под тонкой кожей. Движения быстро утрачивали плавность, кожа начала расслаиваться, как плохо сшитое одеяло. Дана обернулась к Водяному.

— Что ты наделал⁈ Верни его!

— Я вернул. Вернее, ты вернула, — хохотнул Водяной. За время трогательного воссоединения он успел забраться на холмик и там вовсю наслаждался вниманием своего многочисленного семейства. В качестве сиденья он использовал бездыханное тело Кощея. — Ну а что ты хотела, он сотню лет в иле гнил! Даже со всей кощеевой силой прошлого не воротишь. Хотя…

Он указал куда-то за спину Даны. Ходивший по берегу, как болванчик, Дамир, спотыкался и размахивал руками, икал и гыкал, словно пытаясь отрыгнуть застрявшие в горле слова. Но не это привлекло внимание Даны — вода у берега запузырилась, забурлила, и над поверхностью показались головы. Лица. Синюшные. Зеленые. С отпавшими челюстями, с белесыми глазами. Утопленники