ею делились со всем миром, включая наших самых яростных соперников, и нередко еще до публикации результатов мы имеем хотя бы некоторое представление о том, кто над чем работает. Затем я углубился в чтение, и все стало ясно.

Уже много лет я и мои коллеги закатываем глаза на то, как пресса склонна преувеличивать достижения ИИ. Но однажды газетная статья заставила меня понять, насколько быстро меняется мир. Нашим соперником была не какая-то таинственная группа исследователей из другого университета. Это была компания Google.

 

Глава 10. Обманчивая простота

 

Я почувствовала, как вибрирует мой телефон, когда зазвучала музыка. Это было летним днем 2013 года, и мы с Сильвио присутствовали на бат-мицве дочери друга. Это был подходящий момент, чтобы нас прервали, поскольку торжественность церемонии только что уступила место атмосфере вечеринки на приеме. Я жестом показала, что мне нужно ответить на звонок - отговорка, которую Сильвио наверняка счел удобной, учитывая мое нежелание танцевать на публике, - и выскочила на улицу.

"Привет, папа, как дела?"

Его тон ответил на мой вопрос раньше, чем его слова.

"Я думаю, у вашей мамы жар. Ей трудно дышать, и она говорит, что у нее болит грудь. Где вы? Что мне делать?"

Я резко вдохнул, и сердце мое упало. К этому моменту я никогда не смогу привыкнуть, каким бы привычным он ни стал. Ну вот, опять, - подумала я. Опять.

За двадцать с лишним лет наша семья пережила больше случаев близкого столкновения и ночных страхов, чем я могу вспомнить, проведя, как мне казалось, целые главы нашей жизни в отделениях скорой помощи, реанимации, приемных операционных и других аббревиатурных больничных помещениях. Заболевание сердца, укоренившееся в подростковом возрасте моей матери, вызванное тяжелой ревматической лихорадкой и оставленное прогрессировать в течение десятилетий, всегда было главным виновником, но оно вызвало падение домино во всех направлениях, от побочных эффектов лекарств до почти смертельного кровоизлияния в мозг, которое мы поймали по счастливой случайности. Я сидел с матерью, когда мы пытались разобраться в сетях страховых компаний, искали варианты финансовой помощи и даже совершили поездку в Китай, когда местные возможности лечения иссякли. Постепенно моя роль превратилась из переводчика с китайского языка для подростков в нечто вроде неофициального специалиста по работе с пациентами: я разыскивал специалистов, организовывал консультации и лечение, отслеживал симптомы и следил за графиком приема лекарств и восстановления, который, казалось, никогда не мог стабилизировать ситуацию надолго. По всем признакам это была вторая карьера.

Фирменное упорство моей матери не ослабевало, даже когда одно бедствие, казалось, сливалось с другим. Но каждый новый толчок оставался со мной. Потрясения не столько утихали, сколько застывали, образуя фундамент жизни, прожитой в постоянном ожидании следующей порции плохих новостей - любая из которых грозила стать последней, - и мой желудок опускался каждый раз, когда я видел ее имя на экране своего телефона. Независимо от того, куда вела меня жизнь, я чувствовал себя обреченным на постоянное состояние уязвимости.

После очередного двухдневного вихря последнее испытание закончилось. Колебания сердца, усугубленные лихорадкой. Может быть, грипп. Страшно, но не экзистенциально. Я опустилась на пластиковое кресло в углу больничной палаты, инстинктивно открыла ноутбук и на несколько минут погрузилась в щелчки и клацанье. Трудно переоценить значение любви к своей работе в такие моменты. Но что-то было странным. Я чувствовал это, как покалывание на периферии.

За мной следят?

Я взглянул на экран и увидел, что мама проснулась. Она действительно наблюдала за мной.

"Все в порядке?" спросил я.

Видно было, что ее что-то беспокоит, но это было не ее здоровье. Она еще немного подумала.

"Фей-Фей, чем именно ты занимаешься?"

Это было странное, идеальное время, чтобы смеяться так громко, как я.

"Что?" сказала я, пытаясь говорить серьезно сквозь хихиканье. "Ты спрашиваешь, чем я занимаюсь? Чем зарабатываю на жизнь?"

"Я знаю, что вы ученый. Что-то о мозге. Но за все эти годы мы ни разу не говорили о том, какой ты ученый. Твой отец описывает это как "безумный ученый", но я уверена, что это не просто так".

Моя мама шутит. Медсестра сказала позвонить, если я замечу что-то необычное.

"Да, немного", - ответил я, все еще ухмыляясь, обдумывая ее вопрос.

Если не считать смеха, она была права. За все эти годы отношения к ней как к пациенту у меня выработалась привычка держать свою работу при себе, и теперь я задавался вопросом, не пренебрегал ли я остальной частью ее сущности. Мозговитый подстрекатель все еще был внутри, даже когда больничные халаты и капельницы говорили об обратном. Поэтому я погрузился в работу, начав с самого начала. Тайны разума. Важность категоризации объектов для визуального понимания. ImageNet. Графические процессоры. Взрыв нейронных сетей. Мир внезапно меняется. А она слушала, не отрываясь, но с видом мамы, подбадривающей своего болтливого ребенка. Что-то не сходилось.

"Не знаю, - сказала она после паузы. "По-моему, все это похоже на научную фантастику".

Мне не следовало удивляться. Она обладала достаточным интеллектом, чтобы идти в ногу со временем, но наука ради самой науки никогда не была ее стилем. Она мыслила категориями историй и персонажей. Страсти и конфликты. Я решил импровизировать.

"Знаешь, нас выпустят отсюда через час или два, но у тебя впереди несколько дней восстановления. Ты не сможешь ходить по делам без меня, или папы, или Сильвио, или еще кого-нибудь. Но что, если ты сможешь передвигаться самостоятельно?"

"Вы имеете в виду, например, автобус?"

"Нет. Даже поездка туда и обратно до автобусной остановки - это уже перебор. Я говорю о машине, которая водит за вас. Заберет вас с порога, высадит, и все такое".

До появления таких громких брендов, как Waymo и Cruise, оставались считанные годы, но автономные автомобили не давали мне покоя с тех пор, как Себастьян Трун, пионер в этой области, покинул наш отдел, чтобы принести свой опыт в Google. Мой интерес только усилился благодаря растущей волне внимания со стороны СМИ. Я не ожидал увидеть полностью автономные автомобили на дорогах в ближайшее время, каким бы впечатляющим ни был проект Себастьяна - сильно модифицированный Volkswagen Touareg под названием "Стэнли", который стал первым автомобилем в истории, успешно завершившим гонку по пустыне, ежегодно организуемую Агентством перспективных оборонных исследовательских проектов (DARPA), полностью самостоятельно. Однако в реальном мире управление автомобилем было на порядки сложнее, и я вряд ли считал это реалистичной ближайшей целью. Но это давало мне шанс спустить на землю нечто заумное.

"Ха", - сказала она, ее тон