угла. – Благодарю, Адриан, но не спешите уходить, вы должны стать свидетелем того, как нас соединят нерушимые узы.

Полковник согласился, и втроем они прошли к алтарю, где их ждал священник весьма почтенного и грозного вида, облаченный в парадную сутану. Спустя четверть часа Лили Харт стала миссис Сеймур и принесла мужу свои обеты.

По окончании церемонии полковник Персиваль пожал другу руку, пожелал ему счастья и, почтительно отдав честь новобрачной, удалился.

– А теперь, когда вы стали моей по праву, дорогая Лили, – произнес мистер Сеймур, повернувшись к жене, – мы немедленно оставляем Витрополь, если вы не слишком устали.

Лили заверила мужа, что совсем не устала, и они вернулись той же дорогой к воротам парка, где их ждала коляска.

Ехали всю ночь. Как только забрезжил рассвет, мистер Сеймур отдернул занавеску и позволил жене выглянуть наружу. Глазам Лили предстал восхитительный пейзаж. Высокие раскидистые деревья оживляли простор изумрудно-зеленых лугов, омываемых полноводной рекой. На берегу, купаясь в розовых рассветных лучах, стояла изысканная маленькая вилла. Ее окружали зеленые лужайки, сады и рощица молодых вязов. Роса дождем осыпалась с их ветвей на лианы и плетистые розы, что вились вдоль стволов.

– Прелестное место! – воскликнула Лили. – Как бы я хотела здесь жить!

– Ваше желание исполнилось, любовь моя, – отвечал муж, – ибо это и есть ваше жилище.

Три года прожила Лили в этом мирном райском уголке. Они с мужем души не чаяли друг в друге и были счастливы, как только могут быть счастливы смертные мужчина и женщина. Не зная нужды ни в чем, подарив жизнь крепкому и очаровательному малышу, обожаемая мужем, чей мягкий философский нрав, равно как и глубокая, нежная привязанность к жене не претерпели изменений с годами, Лили пребывала на седьмом небе от счастья. Впрочем, кое-что нарушало безмятежность: тайна ее поспешного брака оставалась неразгаданной. Лили по-прежнему не ведала, кто ее муж, и ничего не знала о его семье, а сам он никогда не упоминал о родных. Мистер Сеймур тщательно оберегал жену от внешнего мира, не позволяя Лили наведываться в Витрополь или принимать на вилле «Под вязами» гостей, за исключением полковника Персиваля. Сам же он проводил с женой не более четверти года – важные дела требовали его присутствия в столице. Нельзя не признать, впрочем, что краткость визитов лишь придавала им прелесть, однако Лили часто сетовала, что слишком редко видит того, кто так ей дорог.

Однажды вечером в начале четвертого года ее замужества Лили с мужем и верным Персивалем (к тому времени она совершенно перестала его бояться и ныне питала к полковнику самые искренние дружеские чувства) сидели в гостиной. Ночь выдалась бурная. Потоки дождя били в окна, ветер жалобно завывал, клоня стволы вязов, а время от времени его вой заглушали раскаты дальнего грома. Битва стихий лишь оттеняла мир и покой, царящие в гостиной. Лили, сидя за арфой, оглашала комнату звуками столь нежными и мелодичными, что им было вполне по силам утихомирить самую свирепую бурю, когда-либо бушевавшую под небесами. Муж, склонившись над ней, внимал ангельскому пению жены с неослабным жаром. Полковник Персиваль, в свою очередь, был целиком поглощен своим любимцем Джоном Августом Сеймуром. Он тормошил и подкидывал милое дитя, пытался привлечь внимание непоседы блеском цепочки от часов и, зарядив порохом маленький пистолетик, несколько раз произвел шуточные выстрелы, ничуть не испугавшие кроху, который лишь всплескивал ручонками и заливался счастливым смехом.

Закончив петь, Лили подошла к ним и с улыбкой заметила:

– Полковник, вы слишком потакаете ему, смотрите, еще испортите моего сына. Он уже проявляет все признаки своеволия и необузданности нрава, свойственные…

– Мне, мадам, мне, кому ж еще! – расхохотался полковник. – Этого я и добиваюсь. Если к спокойной мудрости своего батюшки ваш сын добавит толику моей порывистости, чего еще желать?

Лили собиралась ответить ему в той же шутливой манере, когда прямо над их головами раздался громовой раскат.

– Гроза усиливается, – заметил мистер Сеймур. – Не позавидуешь тем несчастным созданиям, которых ненастье застало в дороге.

Не успел он закончить свою речь, как раздался стук колес, за коим последовал оглушительный звон колокольчика и яростный стук дверного молотка, иллюстрирующий справедливость его слов. Вслед за этим в гостиную вошел слуга и доложил, что господин и две дамы, прибывшие в открытой коляске, просят приюта.

– Разместите их в столовой, – велел мистер Сеймур.

– Там не натоплено, сэр, – сказал слуга, – а они промокли до нитки.

– Тогда ведите их сюда. Вряд ли они нас знают, Адриан, – заметил он, обернувшись к полковнику, – так что опасаться нечего.

Послышались шаги, дверь отворилась, и в гостиную вошел надменный джентльмен лет шестидесяти, весьма грозного вида, с залысинами на высоком лбу, окаймленном остатками седой шевелюры, орлиным профилем и колючим взглядом пронзительных серых глаз. За ним следовала дама, уже пересекшая жизненный меридиан, но мягкость черт и синева глаз выдавали редкостную красавицу, коей та наверняка слыла в молодости. Завершала процессию высокая стройная девушка. Обе дамы были облачены в бархатные накидки, отороченные горностаем, но сейчас пышные одежды насквозь промокли и свисали с плеч, словно тонкая тафта.

Изумление, охватившее Персиваля и мистера Сеймура при появлении величественного трио, было таким неподдельным, что Лили оставалось теряться в догадках. Первый вскочил, просиял и воскликнул:

– Наконец-то, хвала небесам, настал день, когда тайные помышления всякого сердца станут явными! Не трусь, Джон, будь мужчиной. Не смей лгать и изворачиваться, очисти душу – а там будь что будет!

Судя по виду мистера Сеймура, тот весьма нуждался в подобном напутствии. Он поднялся с кресла, решительно скрестил руки на груди и встал прямо напротив двери.

– Что это значит, милорд маркиз? – вопросил старый джентльмен, строго глядя на полковника Персиваля. – Что вы здесь делаете вместе с моим сыном и кто эта женщина?

– Эта женщина, августейший отец, – почтительно, но твердо отвечал мистер Сеймур, – моя бесценная супруга Лили, маркиза Фиденская. Я короновал ее своею короной три года назад. Рядом с нею мой сын и ваш внук Джон.

Появление тысяч бестелесных духов не ввергло бы царственную чету в большее изумление, чем эти простые слова. Наконец, после нескольких минут молчания, в течение которых он не сводил глаз с сына, Александр изрек:

– Не надейтесь, что я стерплю подобное. Эта самонадеянная женщина должна немедленно вернуться туда, откуда вы столь злонамеренно ее извлекли, пока вы не представите доказательства того, что ваш брак законен, а также того, что вы были обвенчаны главой нашей церкви, ибо только он имел право венчать принца крови.

– Я могу засвидетельствовать перед вашим величеством, – отвечал полковник Персиваль, или