«Человеку, сказавшему: «На Пифийских играх[63] я победил многих мужей», он ответил: «Нет, многих рабов; а мужей побеждать — это мое дело» (Диоген Лаэртский. VI. 33).

«Тем, кто говорил ему: «Ты стар, отдохни от трудов», он отвечал: «Как, если бы я бежал дальним бегом и уже приближался к цели, разве не следовало бы мне скорее напрячь своу силы, вместо того, чтобы уйти отдыхать?» (Диоген Лаэртский. VI. 34).

«Однажды он застал оратора Демосфена в харчевне за завтраком; при виде его Демосфен перешел во внутреннюю комнату. «От этого ты тем более находишься в харчевне», — сказал Диоген. Когда приезжие хотели посмотреть на Демосфена, он указывал на него средним пальцем (непристойный и оскорбительный жест. — И. С.) со словами: «Вот вам правитель афинского народа» (Диоген Лаэртский. VI. 34).

«Желая наказать человека, который, уронив хлеб, постеснялся его поднять, он привязал ему горшок на шею и поволок через Керамик» (Диоген Лаэртский. VI. 35).

«Большинство людей, говорил он, отстоит от сумасшествия на один только палец: если человек будет вытягивать средний палец, его сочтут сумасшедшим, а если указательный, то не сочтут. Драгоценные вещи, по его словам, ничего не стоят, и наоборот: например, за статую платят по три тысячи, а за меру ячменя — два медных обола» (Диоген Лаэртский. VI. 35).

«Увидев однажды женщину, непристойным образом распростершуюся перед статуями богов, и желая избавить ее от суеверия, он… подошел и сказал: «Аты не боишься, женщина, что, быть может, бог находится позади тебя, ибо все полно его присутствием, и ты ведешь себя непристойно по отношению к нему?» (Диоген Лаэртский. VI. 37).

«Говорил он также, что судьбе он противопоставляет мужество, закону — природу, страстям — разум» (Диоген Лаэртский. VI. 38).

«Софисту, который силлогизмом доказал ему, что он имеет рога[64], он ответил, пощупав свой лоб: «А я таки их не нахожу» (Диоген Лаэртский. VI. 38).

«Рассуждавшего о небесных явлениях он спросил: «Давно ли ты спустился с неба?» (Диоген Лаэртский. VI. 39).

«Заметив мышей, подбиравшихся к его еде, он воскликнул: «Смотрите, и при Диогене кормятся нахлебники!» (Диоген Лаэртский. VI. 40).

«Платону, обозвавшему его собакой, он ответил: «И верно: ведь я прибежал обратно к тем, кто меня продал»[65]» (Диоген Лаэртский. VI. 40).

«Человеку, спросившему, в какое время следует завтракать, он ответил: «Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда можешь» (Диоген Лаэртский. VI. 40).

«Когда кто-то задел его бревном, а потом крикнул: «Берегись!» — он спросил: «Ты хочешь еще раз меня ударить?» (Диоген Лаэртский. VI. 41).

«Он говорил, что демагоги — это прислужники толпы, а венки — прыщи славы[66]» (Диоген Лаэртский. VI. 41).

«Когда кто-то стукнул его кулаком, он воскликнул: «Геракл! как это я не подумал, что нельзя ходить по улице без шлема!» Но когда Мидий (известный богач. — И. С.) ударил его кулаком и сказал: «Вот тебе три тысячи на стол!» — он на следующий день надел ремни для кулачного боя и отколотил Мидия, приговаривая: «А вот тебе три тысячи на стол!» (Диоген Лаэртский. VI. 41–42).

«Он порицал людей за их молитвы, утверждая, что они молят не об истинном благе, а о том, что им кажется благом» (Диоген Лаэртский. VI. 42).

Когда на Олимпийских играх глашатай возвестил: «Диоксипп (знаменитейший в те времена спортсмен. — И. С.) победил всех мужей!», Диоген сказал: «Он побеждает рабов, а мужей побеждаю я» (Диоген Лаэртский. АЛ. 43).

«Александр (Македонский. — И. С.) однажды прислал в Афины к Антипатру письмо с человеком по имени Афлий («Жалкий»); Диоген сказал:

— Шел Жалкий с жалким к жалкому от жалкого…» (Диоген Лаэртский. VI. 43–44).

«Он сказал человеку, которого обувал его раб: «Ты был бы вполне счастлив, если бы он заодно и нос тебе утирал; отруби же себе руки, тогда так оно и будет» (Диоген Лаэртский. АЛ. 44).

«Увидев, как мальчик швыряет камешки в крест, он сказал: «Славно ты попадаешь в свою цель!»[67]» (Диоген Лаэртский. VI. 45).

«Мальчишкам, обступившим его и кричавшим: «Берегись, он кусается!», Диоген сказал: «Не трусьте ребята: такой белой свеклы[68] ни одна собака в рот не возьмет» (Диоген Лаэртский. АЛ. 45).

«Человеку, который хвалился львиной шкурой, он сказал: «Перестань позорить облачение доблести»[69]» (Диоген Лаэртский. АЛ. 45).

«Увидев мальчика, который шел на пир к сатрапам, он оттащил его в сторону и отдал домашним под надзор. А когда мальчик в пышном наряде обратился к нему с вопросом, он сказал, что не ответит, пока тот не скинет наряд и не покажет, мужчина он или женщина» (Диоген Лаэртский. АЛ. 46).

«На одном обеде застольники швырнули ему кости, как псу; он отошел и помочился на них, как пес» (Диоген Лаэртский. АЛ. 46).

«Ораторов и вообще всякого, кто хотел прославиться красноречием, он называл «трижды человеком», то есть «трижды несчастным». Невежественного богача он называл златорунным бараном» (Диоген Лаэртский. АЛ. 47).

«Увидев дом одного распутника с надписью: «Продается», он сказал: «Я так и знал, что после стольких попоек ему нетрудно изрыгнуть своего владельца» (Диоген Лаэртский. VI. 47).

«Мальчику, жаловавшемуся, что все к нему пристают, он сказал: «А ты не выставляй напоказ все признаки своей похотливости» (Диоген Лаэртский. VI. 47).

«Об одной грязной бане он спросил: «А где мыться тем, кто помылся здесь?» (Диоген Лаэртский. VI. 47).

«Увидев, как один олимпийский победитель пас овец, он сказал: «Быстро же ты милейший, променял ристалище на пастбище!» На вопрос, почему атлеты такие тупицы, он ответил: «Потому что мясо в них свиное и бычье»[70]» (Диоген Лаэртский. VI. 49).

«Тиран спросил его, какая медь лучше всего годится для статуй. Диоген сказал: «Та, из которой отлиты Гармодий и Аристогитон[71]» (Диоген Лаэртский. VI. 50).

«Один новобрачный написал на своем доме:

Зевесов сын, Геракл победоносный, Здесь обитает, да не внидет зло!

Диоген приписал: «Сперва война, потом союз» (Диоген Лаэртский. VI. 50).

«Алчность он называл матерью всех бед. Увидев мота, который ел в харчевне оливки, он сказал: «Если бы ты так завтракал, не пришлось бы тебе так обедать» (Диоген Лаэртский. VI. 50).

«Добродетельных людей он называл подобиями богов, любовь — делом бездельников. На вопрос, что есть в жизни горестного, он ответил: «Старость в нищете». На вопрос, какие звери опаснее