Шрифт:
Закладка:
— Он был здесь ночью, — сказала я.
— У тебя шок, Хильди. Думаю, тебе приснилось.
В Хэзелдене с нами работал доктор Уилл. Да, правильно, мы обращались к докторам по имени, но прибавляли «доктор», чтобы польстить их самолюбию; доктор Уилл отвечал за «алкогольное обучение». Он говорил, что отключки — это ненормально, что стремление к алкоголю каждый день в одно и то же время означает, что человек — алкоголик, и приводил еще много «фактов», которые меня утомляли, ведь все это я испытывала, хотя и не была алкоголиком. Как же промывают мозги в этих местах! Еще доктор говорил об алкогольных психозах. Очевидно, у некоторых алкоголиков на поздних стадиях «болезни» начинаются галлюцинации, и мне было приятно это слышать, поскольку у меня ничего подобного не было. И теперь, стоя рядом с Фрэнком, я не могла не вспомнить слова доктора. Мне привиделось, что Питер сидел со мной внизу? Это был не сон — как только Тесс уехала, я вытащила из подвала два стула.
Фрэнк остался у меня на ночь. Я бы не выдержала одна. Мы даже не разговаривали, просто сидели и пили вино — не слишком много, но и не слишком мало — и иногда рассуждали вслух, что можно было бы изменить, знай мы, что Питер планировал нечто ужасное.
— Он не планировал, — уговаривала я Фрэнка и сама себя. — Это несчастный случай.
— Ну, он в любом случае не мучился, — рассудил Фрэнк, допив вино. — Вода еще слишком холодная для купания. В холодной воде он наверняка быстро оцепенел. Сначала отключается мозг; кровь приливает к телу, чтобы защитить органы…
— Да, — сказала я, принимая от него бутылку. — Он просто пошел купаться и от холода оцепенел.
Потом я спросила:
— Думаешь, я видела здесь… привидение? Вчера ночью?
Хильди, перестань. Какое привидение? Тебе приснилось.
— Моя тетя часто говорила, что ее посещают… ну… ду'хи. Недавно умерших.
— Твоя психованная тетя Пег? — спросил Фрэнк. — Хватит, Хильди, брось.
Фрэнк лег спать в комнате Эмили и потом держался от меня на расстоянии. У'меня было достаточно таблеток, чтобы трезветь в ближайшие несколько дней, — они помогут вернуться к моему умеренному уровню питья, к тому, что было, пока я не бросила совсем. Гораздо здоровей, поняла я, пить умеренно, чем бросить совсем, а потом устроить буйную пирушку. Главное — умеренность.
Но мне было тяжело смотреть на Фрэнка трезвой, при свете дня; я подозреваю, и ему было трудно смотреть на меня, потому что, как я сказала, он какое-то время немного сторонился меня. Я поблагодарила его за все, что он сделал с моей машиной, но он знал, что мне больно. Больно оттого, что он подумал, будто я могла убить Джейка. Больно оттого, что он называл меня пьянью. От всего, что он мне наговорил. Причем он не извинился, хотя и должен был бы, раз стало ясно, насколько безосновательно он меня обвинял.
Впрочем, в нашем возрасте все воспринимается уже не так остро. За год мы привыкли к компании друг друга. И мы держали дистанцию, а потом, однажды вечером в конце июня, мы встретились в Кроссинге, и я спросила Фрэнка, что он поделывает.
Как обычно.
Я сказала, что он может прийти на ужин, если хочет. Он хотел.
Впрочем, мы только поужинали. У меня в голове не укладывалось — как я могла вступить в интимные отношения с Фрэнком Гетчеллом. Я подумывала вообще ничего не пить в эту первую ночь, но это выглядело бы как сдача. Как признание того, что он говорил правду о моем питье. Я в состоянии себя контролировать. Контролировать, сколько я пью. Запросто. И хотела доказать это Фрэнку. Буду, как прежде, ежедневно наслаждаться вином, только осторожнее. Умеренность. Умеренность — вот главное. Фрэнки больше ничего не говорил о моем питье. Иногда я чувствовала, что он следит, сколько я пью, хотя не исключено, что мне так только казалось. Лечение ломает. Даже если вы не алкоголик, вас всю жизнь будут преследовать сомнения.
Элиза Ньюболд пыталась лишить меня права продавать дом на Ветреной улице вскоре после похорон Питера — она хотела, чтобы продавала Венди, но у меня был контракт, так что ничего у нее не вышло, и через несколько недель я дом продала.
Я продала его паре из Нью-Йорка. Муж — киноактер. Трое маленьких детишек. По дороге на Ветреную улицу я спросила, что при вело их в Вендовер. Жена сказала, что всегда мечтала жить в маленьком городке Новой Англии. В детстве ей приходилось часто переезжать, и она хотела растить детей в нормальном городке, а не в Нью-Йорке и не в Голливуде.
— Мы хотим, чтобы дети росли в нормальном обществе, где можно пустить корни, — сказала она, как будто можно пустить корни, где захочешь. Она спросила, сколько я тут живу.
— Всю жизнь, — ответила я. — Мои родители тоже выросли в Вендовере, и все предки из этих мест. Моей прабабкой в восьмом поколении была Сара Гуд — одна из ведьм, которых судили в Салеме.
Шутите! Это круто! — воскликнул актер.
— Наверное, ее звали Гуди Гуд, — сказала со смехом жена. — Бедняжка. Неудивительно, что она стала ведьмой.
— Ага! — Я посмеялась вместе с ней.
Когда мы затормозили у дома, муж с женой принялись восторгаться его красотой.
— Прямо у пляжа. Дети, смотрите!
Мы все вышли из машины. Дети остались на берегу, а родители прошли за мной в парадную дверь.
— Люблю старые дома, — сказала жена. — Просто ощущаешь историю этого места.
— Да, в самом деле очаровательно, — согласилась я, стараясь не замечать звуков детского смеха, эхом отдававшегося от голых стен, и игр в прятки, гремевших вокруг нас, пока мы переходили от одной холодной пустой комнаты в другую. Накануне я закатила маленькую вечеринку на одного человека, и в последние недели мне пару раз казалось, что я что-то вижу и слышу в похмелье. Нервы.
— Ав доме есть привидения?.. — тихо спросила жена.
О самоубийстве Питера они не знали, а я не обязана им докладывать. В старых домах люди часто задают подобные вопросы — о привидениях и прочем, и порой трудно понять, какой ответ устроит покупателя. Некоторые не желают жить в доме, где якобы обитает привидение.
