— Сегодня ушло в суд дело по нашему сотруднику Рязанцеву. Он обвиняется в превышении служебных полномочий с насилием. Дело это, на мой взгляд, да и не только на мой, полностью дутое. За десять лет работы в Остроге таких дел по милиционерам не было. Рязанцев мой напарник, мой товарищ… Он простой русский рабочий парень, в органы пришёл, чтобы бороться с преступниками… У него пожилая мать… Три месяца он сидит под стражей… Мы думали, что его арест просто акция устрашения, что новый прокурор так демонстрирует милиции силу и власть… Акция удалась, мы трепещем… Дело — в суде… Что дальше? Реальный срок? Искалеченная из-за чьих-то амбиций судьба? А в то же время бандит Рожнов, ранее судимый, активный член катковской ОПГ, обвиняемый в вымогательстве и ещё по двум статьям, отпущен под залог…

— Кто утвердил обвинительное по Рязанцеву? — Коваленко прервал эмоциональный монолог Маштакова.

— И.о. зампрокурора Кораблёв.

— Понятно, — едва заметно кивнул Виктор Петрович.

Миха ждал развития реплики, её не последовало. Коваленко, по всей видимости, настроился работать только на приём.

— Инициатор и вдохновитель этих побед — прокурор города Трель, — раздражаясь от отстраненности собеседника, продолжил Маштаков. — В сентябре я передал вам видеокассету, на которой он целуется в десны с бандюками. Думаю, вы мне ставили задачу не для того, чтобы положить кассету на дальнюю полку. Я прошу вас, Виктор Петрович, сказать мне, когда будет реализовано это видео. Не можете назвать точные сроки, назовите, пожалуйста, хотя бы приблизительные.

Он замолчал. За спиной у заместителя прокурора завибрировал пластмассовым корпусом холодильник, мерно задрожал стоявший на нем телевизор, задребезжала чайная ложечка в чашке, оставленной на холодильнике.

— У вас всё? — поинтересовался Коваленко.

Миха утвердительно склонил голову: «Так точно». После того как он выговорился, колотивший его мандраж сменился азартным возбуждением.

— Я мог совсем ничего не объяснять вам, а просто указать на дверь, — медленно заговорил зампрокурора. — Но из уважения к вашему опыту и заслугам я скажу, что собранная вами информация передана в компетентные руки. По ней ведется работа. Как сотрудник оперативной службы вы должны понимать специфику.

Примерно такого ответа Маштаков и ожидал, а потому был готов к нему.

— Э-э-э, Виктор Петрович, в том и дело, что я сотрудник. Мне известно, как проводятся установочные мероприятия. А самодеятельность, что мы с вами сотворили — из репертуара крутых детективов, — Миха указал на лежавший на кровати кверху обложкой роман Леонида Словина «Отстрел». — И явно выходит за рамки ведомственных приказов. Потом, про компетентные руки я в курсе. Меня товарищ в красивом галстуке, фамилия которого начинается на последнюю букву алфавита, предупредил строго-настрого, чтобы я рот на замке держал насчет кассеты.

— Так что вам ещё надо? Оказывается, вы все знаете. Проблемой занимаются.

— Виктор Петрович, мы с вами в органах работаем примерно одинаково. У меня в последние годы кругозор, конечно, поуже вашего, но благодаря прокурорскому прошлому, я в ситуации ориентируюсь. Сколько смежники[105] будут вести свою разработку? Год? Два? Да к тому времени Рязанцев просидит в Тагиле полсрока из той трехи, что ему по суду нарежут.

— А вы полагаете, что по коррумпанту такого уровня как Трель реализацию можно спроворить за неделю? Вы знаете, какие у него связи в Генеральной прокуратуре? Знаете, чей он племянник?

— Чей?

— Вам лучше не знать, целее будете.

— Может быть, — не стал спорить Маштаков, — но чтобы свалить, как вы выразились, коррумпанта, существуют и другие способы.

— Например?

— Центральная пресса, телевидение. Давайте зашлем кассету Андрею Постовому в «Час расплаты»?

На бледном лице Коваленко отразилась гримаса, вероятно, означавшая улыбку.

— Михаил Николаевич, — он впервые назвал собеседника по имени-отчеству, — сначала вы говорили вещи просто наивные и эмоциональные. А сейчас, извините, сморозили глупость. Какой Постовой? Какой «Час расплаты»? Неужели вы не догадываетесь, что любой критический сюжет там проплачивается заинтересованной стороной? И потом, разговор наш беспредметный, у меня нет видеокассеты, я передал ее…

— В компетентные руки, — закончил за Виктора Петровича фразу Миха. — Я понял вашу позицию, закругляюсь. Извините ещё раз за беспокойство. Поправляйтесь побыстрее.

— Что-то слишком быстро вы сдаетесь, — с подозрением сказал Коваленко. — Что вы задумали?

— Да что я могу задумать, Виктор Петрович? Я мелкая сошка, — поднимаясь со стула, успокоил заместителя прокурора Маштаков.

— Кто адвокат у Рязанцева? — Коваленко сменил тему.

— Догадин Владимир Николаевич.

— Не слабоват? Инициативы у него мало. Я встречался с ним в процессах. Какой-то он неубедительный, блёклый.

— Зато старой школы, не будет двойную игру вести.

— С кем? С прокуратурой?

— Угу. — Миха отметил про себя, что Коваленко вольно или невольно дистанцировался от органа, в котором служит.

— А нет желания из другого города адвоката пригласить?

— Иногороднего по деньгам не потянем. — Маштаков шагнул к выходу, пустой разговор начал его тяготить, ему предстояло ещё не меньше получаса с пересадкой, на двух троллейбусах добираться до дома.

— Надо надеяться на лучшее, Михаил Николаевич. — Выражая сочувствие, Коваленко, по всей видимости, пытался извиниться за своё нежелание содействовать главному вопросу.

От его сочувствия ни жарко, ни холодно. Застёгиваясь, Миха обернулся к лежавшему на постели детективу:

— Как вам Словин? Нравится?

Коваленко неопределенно шевельнул плечами гребца:

— Не знаю, на мой вкус, сложно усваивается. Изложение рваное, язык какой-то телеграфный.

— А я давний поклонник его творчества. Такие виртуозные комбинации выстраивает, есть чему поучиться. До свидания, — Маштаков откланялся окончательно.

По пути к троллейбусной остановке он поднял воротник куртки и натянул на уши шапку, потому как ветер рассерчал еще больше против прежнего, пронизывал насквозь, щеки ледяным наждаком обжигал. Миха не мог определиться: с пользой он потратил личное время на визит к Коваленко или впустую. Как говорится, отсутствие результата — тоже результат. Или еще на эту тему: некоторые трудности мы не решим, но они сделают нас сильнее, если мы не сдадимся. В правильности данных изречений Маштаков искренне сомневался.

Зато он достоверно знал, что у него дома на антресолях в чемодане со старыми вещами спрятана видеокассета формата VHS, на которую он, прежде чем вернуть видеокамеру Коваленко, скопировал запись встречи уважаемых людей. И теперь Миха почти придумал, как этой компрой ему следует распорядиться.

9

06 января 2000 года. Четверг.

08.15 час. — 12.30 час.

Валера Петрушин шёл на