новую тему о взаимном уменьшении недопонимания: "Мы должны стремиться уменьшить подозрения и недоверие, которые заставили нас приобрести горы стратегического оружия". Более того, он признал, что "ядерное оружие", а не злобный противник, "представляет собой самую большую угрозу в истории человечества для выживания человеческой расы" и подчеркнул, что "ядерную войну нельзя выиграть и никогда нельзя вести". Наконец, "хотя было бы наивно думать, что один саммит может установить постоянный мир, эта конференция может начать диалог о мире".

 

 

В отличие от своего выступления в ООН, где также провозглашалась цель мира, Рейган не стал вновь нападать на советскую политику, а подчеркнул необходимость расширения американо-советских контактов на всех уровнях. "Мы предлагаем самые широкие обмены между людьми за всю историю Америки.

Советские отношения, обмены в спорте и культуре, в средствах массовой информации, образовании и искусстве". Так, "люди обеих наших наций любят спорт. Если мы должны соревноваться, то пусть это будет на игровых полях, а не на полях сражений". И он считает, что такие контакты способствуют уменьшению недопонимания: "Если бы советская молодежь могла посещать американские школы и университеты, она могла бы из первых рук узнать... что мы не желаем советскому народу ничего плохого ..... Если бы американская молодежь могла делать то же самое, ... она бы узнала, что все мы - дети Бога, у нас много общего". Другими словами, Рейган и Горбачев должны найти modus vivendi; саммит "может стать исторической возможностью установить устойчивый, более конструктивный курс на 21 век ".

Накануне встречи на высшем уровне была внесена противоречивая нота преднамеренной утечкой письма министра обороны Уайнбергера президенту Рейгану, призванного предотвратить достижение соглашения о любом ограничении программ SDI. Уайнбергер потерпел неудачу в попытке войти в состав женевской делегации - его усилия заставили руководителя аппарата Белого дома Дона Ригана, Роберта Макфарлейна и Шульца выработать договоренности, исключающие участие Уайнбер-гера, и президент согласился.

Уайнбергер использовал более раннюю директиву Белого дома от 10 июня, призывающую, в соответствии с резолюцией Конгресса, провести анализ любых советских нарушений договоров по контролю над вооружениями и их последствий для оборонных программ США, в качестве трамплина для своего письма. Госдепартамент не хотел выпускать президентский доклад Конгрессу о предполагаемых советских нарушениях до саммита. Но Уайнбергер не только представил свой доклад 13 ноября, но и сделал это под прикрытием несекретного письма президенту, в котором он подчеркнул возможность для президента подчеркнуть озабоченность США строгим соблюдением договоров. Но в этом несекретном письме Уайнбергер также предупредил, что в Женеве на президента будет оказано "сильное давление", чтобы он согласился продолжать соблюдать договоры.

Ограничения SALT II, согласиться на ограничительную интерпретацию ограничений Договора по ПРО и тем самым ограничить исследования и испытания SDI, а также принять формулировку, ссылающуюся на важность, которую обе стороны придают соблюдению Договора - что, по его мнению, косвенно подразумевало бы согласие США с тем, что Советы действительно уважают соблюдение Договора.

 

Письмо явно было попыткой "саботировать" саммит, как заявил прессе Макфарл (анонимно, как высокопоставленный чиновник Белого дома). Это была явная попытка предотвратить любое соглашение, которое могло бы хотя бы периферийно ограничить SDI, но это также подрывало обоснование любого соглашения по контролю над вооружениями. Это не было благоприятным началом саммита.

Когда два лидера встретились в Женеве, общественность проявила большое любопытство и интерес к тому, как они будут взаимодействовать и кто "победит" в спорных вопросах. Рейган и Горбачев разделяли это видение индивидуального поединка двух знаменосцев. Каждый из них был уверен в своих силах и своей краткой информации, и каждый надеялся, что сможет не только удержать свои позиции, но и убедить другого. Хотя каждый из них был намерен твердо придерживаться принципиальных позиций, он также надеялся, что сможет частично преодолеть разрыв между двумя сторонами. Наконец, не уступая по основным вопросам, оба были полны решимости добиться успеха саммита в глазах всего мира (и, в частности, в глазах своих собственных избирателей).

Отход от запланированной организации серии официальных встреч с участием множества официальных лиц и переход к полудюжине личных встреч двух лидеров, которые составили пять часов частных бесед, сыграл решающую роль в судьбе саммита.

Во второй половине первого дня Рейган также неохотно отменил свое прежнее решение и согласился на совместное заявление, разработка которого заняла большую часть усилий делегаций до самого конца. Один вопрос, к которому официальные лица обеих сторон относились с осторожностью, был решен двумя лидерами за минуту: Рейган пригласил Горбачева в США, Горбачев сразу же принял приглашение и пригласил Рейгана на ответную встречу в Москве, которую Рейган также быстро принял. Хотя в то время все ожидали, что эти последующие встречи на высшем уровне состоятся в 1986 и 1987 годах соответственно, на самом деле сроки были оставлены открытыми для последующего решения по дипломатическим каналам.

С точки зрения общественного "оценочного листа", Горбачев хотел, чтобы саммит сосредоточился на контроле над вооружениями, особенно на ограничении SD I и сохранении SALT II, а также на новых сокращениях, в то время как Рейган хотел, чтобы повестка дня не ограничивалась контролем над вооружениями, а охватывала три другие области: двусторонние отношения, региональные проблемные точки по всему миру и права человека в Советском Союзе. Совместное заявление и конкретные достигнутые договоренности касались в основном контроля над вооружениями и двусторонних отношений, но содержали краткие, но содержательные заявления и по двум другим направлениям. В своей оценочной таблице Рейган одержал победу: хотя большая часть дискуссии была посвящена контролю над вооружениями, он ничего не уступил по спорным вопросам, и его повестка дня из четырех частей была выполнена.

 

 

Несмотря на то, что сторонники жесткой линии были обеспокоены и недовольны началом нового диалога с Советским Союзом. Даже выраженные опасения Вайнбергера были удовлетворены, хотя его реальное желание, чтобы Соединенные Штаты вообще не занимались контролем над вооружениями, не было удовлетворено. Американская пресса отразила единодушное мнение, что "Рейган победил" в этой встрече на высшем уровне.

Особенно важно, что сам Рейган был полон оптимизма в связи с тем, что ему удалось успешно пресечь настойчивые попытки Горбачева посягнуть на СОИ, а также в связи с тем, что ему удалось установить прямой контакт и начать диалог без уступок. Его уверенность в себе была подтверждена. И теперь он воспринимал своего противника-партнера не как абстракцию из Империи зла, а как живого политика. Теперь Рейган был уверен в продвижении вперед в отношениях с Советским Союзом.

Горбачев пошел на больший риск, согласившись на саммит без предварительного согласования каких-либо мер по контролю над