Самым значительным событием, повлиявшим на перспективы контроля над вооружениями, не только на достижение новых соглашений, но даже на сохранение ключевого Договора по ПРО, стало одностороннее американское переосмысление ключевого положения этого договора. 2 октября шесть бывших министров обороны: Роберт С. Макнамара, Кларк М. Клиффорд, Мелвин Р. Лэрд, Эллиот Л. Ричардсон, Джеймс Р. Шлезингер и Гарольд Браун, обратились к Советскому Союзу и к США "избегать действий, которые могли бы подорвать Договор по ПРО". Парадоксально, но всего четыре дня спустя в телевизионном интервью "Meet the Press" советник по национальной безопасности Роберт Макфарлейн раскрыл новое толкование ключевого положения Договора по ПРО, которое разрешает разработку и испытания, но не развертывание, систем и компонентов ПРО космического базирования, которые до сих пор считались запрещенными договором.100 Это сенсационное переосмысление было немедленно оспорено участниками переговоров по договору и многими другими (включая канцлера Западной Германии Гельмута Коля и премьер-министра Великобритании Маргу Рет Тэтчер, которые направили личные письма). В администрации секретарь Джордж Шульц решительно возражал, и, по некоторым данным, намекал на угрозу отставки из-за этого вопроса. В любом случае, через неделю президент Рейган принял компромиссное решение, которое отсрочило, но не сняло остроту вопроса: Шульц был уполномочен заявить, что администрация будет продолжать ограничивать испытания и разработку SDI в соответствии с традиционным "ограничительным" толкованием договора, даже если она решила, что "более широкое толкование" является "полностью оправданным". Хотя этот результат не удовлетворил ни одну из сторон, он успокоил непосредственную ситуацию. Однако администрация не взяла на себя никаких обязательств относительно того, как долго она будет продолжать придерживаться ограничительной интерпретации.

8 октября было достигнуто соглашение о повышении безопасности авиаперевозок в северной части Тихого океана с целью предотвращения дальнейших инцидентов, подобных инциденту с самолетом KAL. После этого Соединенные Штаты и Советский Союз немедленно начали переговоры о возобновлении двустороннего гражданского воздушного сообщения.

Аналогичным образом, в конце октября Советский Союз разрешил жене Андрея Сахарова, Елене Боннэр, выехать в США на лечение, а еврейской диссидентке Ирине Гривниной и ее семье - эмигрировать.

Возникли еще два случая, которые непосредственно касались двух стран. 24 октября молодой советский моряк Мирослав Медведь прыгнул в реку Миссисипи и был возвращен на свое судно портовой службой. Только после того, как он был доставлен на берег и заявил американским официальным лицам, что передумал и хочет вернуться в Советский Союз, кораблю и ему было разрешено отплыть. Несколько дней спустя молодой советский солдат пробрался на территорию американского посольства в Кабуле, Афганистан, но и он решил уйти после того, как советский посол заверил его в отсутствии наказания.

В военной сфере Соединенные Штаты, как казалось Советам, напрягали свои мускулы. Помимо рекордного военного бюджета, США досрочно развернули ракеты Pershing II, провели первое противоспутниковое испытание против объекта в космосе (13 сентября) и запустили программу производства бинарного химического оружия (включая преувеличенные заявления о советской программе химического оружия). Более того, одно американское военное движение, в частности, было расценено в Советском Союзе как намеренная провокация. Линкор USS Iowa совершил крейсерский поход в Балтийское море - беспрецедентный случай появления американского капитального военного корабля (вооруженного крылатыми ракетами большой дальности) в этом северном европейском море. Хотя это, несомненно, допустимо, Советы расценили эти действия как попытку оказать на них давление перед саммитом, выставив напоказ американскую военную мощь на своем заднем дворе. Тем не менее, в начале ноября было достигнуто соглашение о переносе ежегодных военно-морских переговоров по предотвращению инцидентов на море, которые были сорваны в июне из-за чрезмерной реакции министра Уайнбергера на инцидент с "Николсоном". Теперь они были назначены на середину ноября, накануне встречи на высшем уровне.

Были проведены первые испытания новых факсимильных передач по "горячей линии".

Как отмечалось ранее, между двумя странами произошла целая серия дел о шпионаже, в частности, эффектная перевербовка Виталия Юрченко накануне визита Шульца в Москву. Однако это не повлияло на политические отношения между двумя сторонами.

24 октября в своем обращении к Генеральной Ассамблее ООН Рейган объединил призыв к американо-советскому диалогу и разоружению с новой приверженностью "Доктрине Рейгана". Он призвал к новым вооружениям ограничениям, при этом вновь обвинив Советский Союз в нарушении прошлых договоренностей.

Шульц встретился с Шеварднадзе 25 октября в рамках подготовки к его визиту в Москву и предоставил проект коммюнике саммита. Этот проект был разработан офицерами Госдепартамента и согласован с сотрудниками КНШ Белого дома, но Вайнбергер и его помощники в министерстве обороны все еще не знали об этом проекте. Когда они узнали об этом через несколько дней, Вайнбергер возражал так настойчиво, что Рейган решил, что, возможно, будет лучше обойтись без какого-либо коммюнике, и поэтому призвал Шульца.

Когда Шульц прибыл в Москву, "Известия" напечатали текст интервью четырех ведущих советских журналистов с президентом Рейганом, состоявшегося несколькими днями ранее. Высказывания президента были опубликованы, несмотря на резкую критику Советского Союза; они сопровождались опровержениями журналистов.10. Появление в советских СМИ откровенных и критических американских взглядов, прежде всего президента, в определенной степени стало еще одним признаком новой "открытости" горбачевского руководства и его готовности аргументировать свои позиции, а не просто отстаивать их, утаивая информацию, по которой их можно было бы судить. (Аналогично, 9 ноября речь Рейгана, обращенная к советскому народу, хотя и не транслировалась по советскому радио или телевидению и не получила огласки, не была заглушена). Советские комментарии к интервью Рейгана "Известиям", хотя и повторяли опровержения его позиции, но в то же время вносили позитивную ноту: "В то же время было бы неправильно не отметить хорошие вещи, сказанные президентом, о том, что, несмотря на различия в наших системах, мы должны жить в мире, что в ядерной войне не может быть победителя, и что необходимо вести широкий диалог между СССР и США. Мы ценим эти слова, потому что предполагаем, что они свидетельствуют об эволюции взглядов".

Встречи Шульца с Шеварднадзе, казалось, прошли гладко, но без каких-либо подвижек с обеих сторон. Шульц также был принят Горбачевым 5 ноября, и эта встреча была необычайно аргументированной. После четырнадцатичасовых встреч с двумя лидерами Шульц признал при отъезде, что им не удалось существенно уменьшить разногласия.

На самом деле, переговоры показали, насколько далеки друг от друга были обе стороны, не только в позициях, но даже в понимании друг друга. Шульц был ошеломлен искаженным акцентом Горбачева на "военно-промышленном комплексе", доминирующем в американской политике. Советские лидеры, в свою очередь, не видели явной заинтересованности США в достижении реального соглашения по вопросу стратегических вооружений, но видели, что Соединенные