друг друга, а немного потерпеть можно.

— Мы любим друг друга, — выпалила Ция и покраснела. — Мы потерпим.

— Вот и прекрасно. Ради любви человек все на свете вытерпеть может. — Гванджи что-то написал на листке блокнота, вырвал его и, сложив вдвое, протянул Уче. — Отнеси это Лонгинозу Ломджария. Пусть он ее во второй барак поселит. Это здесь, во дворе.

«Здесь я буду жить», — повторила про себя Ция, переминаясь с ноги на ногу. Она боялась, что Эстате уже проснулся и вот-вот зайдет сюда. Поэтому она с испугом, не отрываясь, смотрела на дверь.

— Ну что ж, до свидания, друзья.

— Большое спасибо, товарищ Гванджи, — направляясь к двери, сказала Ция.

Едва выйдя в коридор, Ция взяла записку у Учи и быстро пошла к выходу.

Эстате по-прежнему храпел в машине.

— Ну, как дела? — спросил их Чичико.

— Бсе в порядке. И на работу взяли, и жилье дали, — сказала Ция. — У тебя нет карандаша, Чичи?

— Есть, — Чичико протянул ей карандаш.

Ция осторожно оторвала кусочек чистой бумаги от записки Гванджи, положила ее на крыло машины и написала мелким почерком: «Дядя Эстате! Я вышла замуж. Отцу с матерью передайте, что я вышла за того парня. Не обижайтесь, дядя Эстате, что я не пишу имени и фамилии того парня... — Ция на мгновение задумалась: — Я очень счастлива, дядя Эстате. Люблю, люблю, люблю. Ваша сумасбродная Ция». Записку она отдала Чичико.

— Эту записку ты отдашь дяде Эстате в Хораги, хорошо? А теперь поезжай. Счастливо ехать. — Ция приподнялась на цыпочки и поцеловала Чичико в щеку. — Если бы ты знал, Чичи, какая я счастливая.

— Не растравляй мне рану, девочка.

— Ты не знаешь, что такое любовь, Чичи.

— Знаю, знаю. Не заставляй меня плакать, девочка... — расчувствовался Чичико. Потом он медленно забрался в машину и тихонечко захлопнул дверцу. — Не забывай о своем обещании, девочка.

— Где же я найду лучшего посаженого отца, Чичи?

— Пока.

До самого Хораги Чичико вел машину осторожно. Председатель спал все в той же позе, привалясь к дверце машины. Во сне он сердился на Цию, грозил ей, ругал. В промежутках так храпел и сопел, что Чичико со страхом смотрел на него.

— Улетела, дядюшка Эстате, наша сумасбродная девочка. Фьюить! Улетела, — бормотал Чичико, сожалея в душе, что она действительно улетела.

Уже светало, когда они добрались до Хораги. Эстате зашевелился. Он обычно всегда просыпался в это время, вместе с птицами. Поэтому и просила Ция передать ему записку в Хораги — она знала, что раньше председателя не добудишься. И правда, стоило только машине въехать в Хораги, как Эстате проснулся и стал протирать глаза.

— Где мы, Чичико? — удивился он, заметив, что машина уже не у ворот опытной станции.

— Мы в Хораги!

— Что-о-о?

— В Хораги, говорю, приехали.

Эстате высунулся в окно и заглянул в кузов.

— Где Ция?

— Ции нет, Эстате Филиппович.

— Что значит «Ции нет»?

— А то, что Ции и впрямь нет. Вот ее послание, — Чичико протянул записку председателю.

— Что это такое? Записка? — взвился Эстате. — Откуда записка? Зачем записка? Если Ция не пришла, какого черта ты ехал?! Сейчас же останови машину, олух! — взревел председатель.

Чичико послушно затормозил. Председатель снова высунулся в окно и долго смотрел в кузов. Увидев, что Ции нет, он резко распахнул дверцу, выскочил из машины и несколько раз обошел ее, становясь на цыпочки и в который уже раз заглядывая в кузов. Он не верил собственным глазам. Ции не было. Эстате быстро вскочил в машину и с такой силой хлопнул дверцей, что машина вся задрожала.

— Поворачивай обратно! — сурово приказал он Чичико.

— Какой смысл поворачивать, дядя Эстате? — смиренно произнес Чичико, подавленный взрывом председательского гнева. — Улетела наша сумасбродная девочка, фьюить, и улетела... — Произнеся эти слова, Чичико снова расчувствовался.

— Улетела? — с дрожью в голосе спросил председатель и побледнел.

— Прочитай лучше записку, дядя Эстате. Мне самому охота послушать, — подал записку Чичико.

Председатель неторопливо водрузил очки на нос. Вытащив из кармана фонарик, он разгладил записку и осветил ее.

— Что-о-о? Вышла замуж? — рявкнул он. — Неужели здесь так и написано?

— Так и написано, дядя Эстате: «Вышла замуж».

— За кого она вышла замуж? За кого, я тебя спрашиваю?

— Там все написано.

— «Отцу с матерью передайте, что я вышла за того парня», — продолжал читать Эстате. — Что значит «за того парня»? — посмотрел он на Чичико.

— Читай дальше, дядя Эстате, наверное, там все сказано.

Эстате поднес записку к самым глазам.

— «Не обижайся, дядя Эстате, что я не пишу имени и фамилии того парня».

— Здорово, — с одобрением воскликнул Чичико, — «не обижайся», а, вот здорово! Ха-ха-ха, — загоготал он. — Без ножа зарезала и — не обижайся. Вот это да! Это она, наверное, чтобы вы ее не нашли. Здорово, а?

— Чему ты радуешься, бесстыдник? Здорово! Что здорово, я тебя спрашиваю, что? Убежала из колхоза, предала, оставила нас, и это, по-твоему, здорово, да?

— Что поделаешь, дядя Эстате, девочка судьбу свою нашла. Чем же это, скажи на милость, не здорово, а?

Председатель безнадежно махнул рукой. Потом вновь приблизил записку к глазам.

— «Я очень счастлива», — прочитал он.

— А я что говорил?

— Говорил, говорил, но я любил ее как свою дочь. Она лучшей работницей в колхозе была. И вот теперь: прощай, до свиданья! Я и сам понимаю, что рано или поздно это должно было случиться, но... «Люблю, люблю, люблю», — продолжал читать записку Эстате. — Совсем, видно, обезумела моя сумасбродная девочка, — неожиданно прослезился он. — Где это видано, чтобы вот так любить? «Люблю, люблю, люблю», — повторил он.

— Ведь говорится, в любви меры не бывает, дядя Эстате... Это не то что здорово, это... — не смог найти слов Чичико. — Для такой любви