не долго продолжалось, и учредили в Москве же Союз благоденствия с Зеленой книгой, которую и к нам в Петербург прислали. Мы ее приняли, и с того времени начал действовать Союз благоденствия, а прежнее устройство с его статутом было уничтожено.

Члены, отклонившиеся от Союза благоденствия в 1821 году, не составили ли особенных, отдельных обществ, кроме Южного, где, в какое время и под какими наименованиями?

По объявлении в 1821 году об уничтожении в Москве Союза благоденствия продолжался оный Союз в Тульчине и в Петербурге. О продолжении оного в Петербурге уведомил меня Никита Муравьев. Но что касается до членов, отклонившихся от Союза в Москве, то ничего не могу сказать о том, составили ли они особое общество или нет. Сего не знаю. Наименование в Петербурге и в Тульчине осталось прежнее, но образование общества получило словесные изменения; письменного же нового статута не было.

В чем именно заключались все различные и в разные времена предположенные цели или намерения и меры к исполнению их со стороны Северного и Южного обществ и когда, в каких местах полагалось начать открытые действия?

С самого начала говорено было о желании даровать свободу крепостным крестьянам и для того пригласить большую часть дворянства к поданию о том просьбы государю императору. О сем было неоднократно и впоследствии повторяемо, но первоначальная мысль о сем была кратковременна, ибо скоро получили мы убеждение, что нельзя будет к тому дворянство склонить. Впоследствии времени были мы еще более в том убеждены, когда малороссийское дворянство совершенно отвергнуло похожее на то предположение своего военного губернатора. Вместе с учреждением Общества сынов отечества появились мысли конституционные, но весьма неопределительные, однако же более склонные к монархическому правлению. Суждения и разговоры о сем продолжались весь 1817, 1818 и 1819 годы. Первую мысль о республиканском правлении подал проект конституции Новикова. Наконец, в начале 1820 года было назначено здесь, в Петербурге, собрание Коренной думы Союза благоденствия. Так называлось собрание всех наличных в Петербурге коренных членов Союза. Сия Коренная дума по правилам Зеленой книги имела законодательную власть Союза. Коренными членами назывались те члены, которые присутствовали при учреждении Союза благоденствия и первоначально в оный вступили. Председателем Союза был тогда граф Толстой, а блюстителем – князь Долторуков. Присутствовали в то время в Коренной думе сверх председателя и блюстителя еще Тургенев, Лунин, Глинка, Иван Шипов, Сергей, Матвей и Никита Муравьевы и я, да еще некоторые другие, о коих не упомню. Князь Долгоруков, по открытии заседания, которое происходило на квартире у полковника Глинки, предложил думе просить меня изложить все выгоды и все невыгоды как монархического, так и республиканского правлений, с тем чтобы потом каждый член объявлял свои суждения и свои мнения. Сие так и было сделано. Наконец, после долгих разговоров было прение заключено и объявлено, что голоса собираться будут таким образом, чтобы каждой член говорил, чего он желает: монарха или президента; а подробности будут со временем определены. Каждый при сем объявлял причины своего выбора, а когда дело дошло до Тургенева, тогда он сказал по-французски: «Lе president sans phrases», то есть: президент без дальних толков. В заключение все приняли единогласно республиканское правление. Во время прений один Глинка говорил в пользу монархического правления, предлагая императрицу Елизавету Алексеевну. Сие заключение Коренной думы было сообщено всем частным думам, а в том числе и Тульчинской. С сего времени республиканские мысли начали брать верх над монархическими. Таким образом, и после объявления в начале 1821 года в Москве об уничтожении Союза благоденствия продолжало республиканское правление быть целью тех частей Союза благоденствия, которые сказанное уничтожение не признали. Но так как вообще в Союзе с самого его начала до самого конца ни одно правило не было постоянным образом в действии, и ни одна мысль не была постоянным образом в памяти членов, и весьма часто то, что сегодня было решено, завтра опять поступало на суждение и спор, то и нельзя никак удовлетворительно сказать, какой образ правления Союз в самом деле наконец бы избрал. Сие более бы всего зависело от обстоятельств; и вот причина, почему имел я намерение написать главу о верховной власти вдвойне – одну монархическую, а другую республиканскую – и почему я в одном из прежних моих показаний говорил, что сей предмет в Союзе еще не созрел и что показания по оному членов должны быть весьма разногласны, особенно что касается объяснительных статей и подробностей.

При сем уместным будет сказать, что при суждениях и разговорах о конституциях и предполагаемом общем порядке вещей весьма часто говорено было, что ежели сам государь подарит твердыми законами и постоянным порядком дел, то мы будем его вернейшими приверженцами и оберегателями, ибо нам дело только до того, чтобы Россия пользовалась благоденствием, откуда бы оное ни произошло, и в таком случае готовы совершенно забыть о республиканских мыслях.

Насчет времени и образа приведения в исполнение намерений тайного общества много было различных мнений и толков. Главнейшее мнение состояло в следующем. Во-первых, надлежало решить в подробности, какой новой образ правления общество желает, ибо ежели не будет сие твердым образом постановлено, то легко родиться могут партии и разные козни: сего однако же до сих пор сделано в обществе не было. Во-вторых, надлежало обществу усилить число своих членов до такового количества, чтобы можно было посредством членов ввести образ мыслей Союза в общее мнение, и намерения Союза как можно более передать в общее желание, дабы общее мнение революции предшествовало; а вместе с тем дабы членов Союза так по всему государству распространить, чтобы чрез них можно было не только повсюду пресечь всякое сопротивление, но даже везде устроить содействие, когда бы революция началась: общество еще далеко было от такового положения своих дел, ибо еще было весьма слабо. В-третьих, наконец, приступая к самой революции, надлежало произвести оную в Петербурге, яко средоточии всех властей и правлений; а наше дело в армии и в губерниях было бы признание, поддержание и содействие Петербургу. В Петербурге могло бы оное произойти восстанием гвардии, а также и флота, отправлением императорской фамилии в чужие края, исключая покойного государя, созванием сената, дабы чрез него обнародовать новый порядок вещей, поручением временному правлению оный ввести, или созванием чрез сенат же народных депутатов утвердить конституцию. Ежели бы монархическое правление были выбрано, то Временное правление составляли бы регентство, а Александр Николаевич был бы признан императором. Из объяснения сего плана видно, что оный требовал еще много времени, и потому соединялось с оным предположение,