платье, но все это чушь. Я просто дала слабину, просто не справилась с ролью. Оказывается, я не была стервой. Старалась, но на деле не была. Стервам не нужны чувства, стервы их не испытывают. А может, все это ложь? Может, они просто подавляют их? Скрывают, прячут, проглатывают, не пережевывая? Как я сейчас.

— Ты уже говорил.

— Я хочу, чтобы ты тоже поняла это в полной мере.

Ты думаешь, я не понимаю?

Я на секунду зажмурила глаза, просто чтобы прийти в себя. Быстрый вздох, приподнятый подбородок. Снова глаза в глаза. Саша смотрел с неверием, и это только усложняло и без того сложную ситуацию.

— Я знаю это, Саш. Знаю. И понимаю.

Голос практически уверенный. Саша глубоко вздохнул. Он стоял достаточно далеко, поэтому я не почувствовала его выдоха, даже колебания воздуха. Он отвернулся на несколько мгновений, вглядываясь в летние сумерки, пока я отслеживала взглядом его острые черты лица. А когда наши глаза встретились, Саша зачем-то сделал шаг вперед, ко мне.

Расстояние между нами разбилось сотней осколков, мелким крошевом, впитавшимся в воздух — наверное, из-за этого тут же стало труднее наполнить легкие целиком. Пришлось приподнять подбородок, чтобы смотреть Саше в лицо. Он взял меня за руку, сжал пальцами ладонь. Что-то внутри оборвалось, и по плечам пробежали мурашки.

— Но мы ведь могли бы…

— Нет, — перебила я, даже не дожидаясь окончания фразы.

И тут же подумала о том, что никогда еще не видела, чтобы чьи-то глаза тускнели так быстро, как его сейчас. Но Саша быстро взял себя в руки. Нахмурился.

— Почему?

Сейчас я не позволила себе отвести взгляд. Вздохнула, набирая в грудь воздуха, давая себе несколько спасительных секунд, чтобы подумать. Подобрать слова. Правильные, нужные. Это было так непросто сейчас.

Всегда в таких ситуациях.

— Саш, — еще один вздох, — когда-то мы расстались. И не просто так, позволь заметить. — Пауза. Его взгляд метался по моему лицу в ожидании, что я скажу дальше. — Ты думаешь, из этого может что-то получиться?

— А ты не считаешь, что оно уже получилось?

— Я… не совсем. Эта неделя была прекрасной, но я… ни разу не пожалела, что мы расстались тогда, пять лет назад.

И это было правдой, я никогда не жалела о том, что мы расстались. Саша задавал мне этот вопрос, когда наши отношения закончились, и с тех самых пор моя точка зрения не изменилась.

Я совсем недавно говорила ему, что не стоит жалеть ни о чем в этой жизни. Он должен был помнить мои слова. Если бы помнил, то сейчас это не ранило бы его так сильно.

— Вот как, — твердо заключил он, и в голосе проскользнули стальные нотки. — А жалеешь, что переспала со мной?

Теперь нахмурилась я. Все ключевые вопросы о наших отношениях почему-то начинались со слов «жалеешь ли ты?». Так не должно было быть. Нельзя постоянно смотреть на жизнь через этот фильтр.

— Зачем ты спрашиваешь? Что тебе даст мой ответ?

— Я просто буду знать.

— За эти пять лет мы слишком отдалились друг от друга. Наша встреча изначально была невозможной. Мы не должны были столкнуться.

— Но столкнулись.

— Это случайность.

— Я полагаю, ты в моей постели наутро — тоже случайность. — Он холодно усмехнулся и почти закатил глаза.

— Ну, раз наша встреча случайность, то…

— Видишь? Я знал. Знал, что ты так скажешь. Я слишком хорошо тебя знаю. Почему нет, Лиз?

— Потому что ты меня не знаешь. — Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Делая быстрый вдох, чтобы успокоиться. Лишние эмоции в этой ситуации могли все только испортить, а я пыталась добиться ровно противоположного. — Это логическая цепочка, вот и все. Скажи, ты ни капли не сомневаешься? Не сомневаешься, что у нас непременно получится? Вот так с ходу, после этих пяти лет? Эта неделя была прекрасной, но ты не сомневаешься, что дальше все будет гладко? Ты сам говорил, помнишь? Говорил четыре дня назад. Что в итоге мы упремся в тупик и останемся ни с чем. Оба в проигрыше.

Я замерла, вглядываясь в него. В почти черные глаза из-за расширившихся зрачков, опоясанных тончайшей голубой каемкой радужки.

Несмотря на мое «нет», я была готова дать шанс нашим отношениям. И если он скажет хоть что-то наперекор мне, если сожмет руки в кулаки, проявит свое упрямство, попробует после моих слов удержать меня, хотя бы попробует сказать, что у нас получится, покажет, что мои слова не пошатнули его уверенность, может, в этом случае я бы дала волю эмоциям. Пошла бы за ним, честно. Даже понимая, что шанс на хеппи-энд в наших отношениях близок к нулю, я бы доверилась.

Но он молчал. Просто потому, что прекрасно понимал, в какой ситуации мы находимся. Смотрел на меня и злился, ведь знал, что я права.

— Ты ведь не любишь меня, — теперь мои слова звучали мягче. Не как обвинение и не как обида, а как факт. — Не любишь. И я тебя не люблю.

— Но я неравнодушен к тебе, — выпалил он почти отчаянно.

— Я знаю. И я к тебе неравнодушна, Саш. Но это не те чувства, с которыми стоит начинать отношения между людьми, у которых нет ни одной точки соприкосновения. Людьми, которые когда-то уже покинули жизни друг друга. Предполагалось, что навсегда.

Он сжал челюсти, и я увидела ожившие желваки у основания скул.

Если Саша хоть раз скажет, что мы справимся, я позволю ему убедить себя в этом. Пойду с ним. Скажу «да». Но он не говорил.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив. И верю, что будешь. — Слова давались тяжело, даже несмотря на то, что были совершенно искренни. В носу так не вовремя закололо. Только слез мне сейчас не хватало.

Саша тяжело вздохнул, отпуская мою ладонь. Привычным движением сунул руки в карманы джинсов. Качнулся с пятки на носок, повернул голову, снова оглядывая вечернюю улицу. Зажмурился, запрокидывая голову.

Будто боролся с чем-то внутри себя.

А потом снова резко посмотрел на меня, и я заметила в его глазах догадку. Смутную, молниеносную. Мелькнувшую в море отчаяния.

— Ты поэтому была так неприступна всю неделю. Потому что наперед знала, что не стоит усложнять это, да? Что потом будет тяжелее, если мы сейчас позволим себе сблизиться.

Я молчала, чувствуя, как внутри что-то осыпается. Рвется, трещит, разбивается. Просто потому, что он был прав. Каждое слово