Несмотря на противодействие Монтегю, становилось ясным, какое следует принимать решение. С точки зрения сионистов, главная опасность заключалась в том, что острота ситуации может вскоре смягчиться. Во время сессии военного кабинета произошла небольшая «комедия ошибок». Вейцман был так взволнован, что не мог продолжать работу в лаборатории. Он отправился к Филиппу Керру, секретарю Ллойд Джорджа, чтобы выяснить, можно ли ему выступить перед кабинетом. Секретарь ответил, что частные лица никогда не допускались на заседания. Вейцман почувствовал, что не в состоянии возвратиться в лабораторию, и отправился в кабинет Ормсби-Гора, расположенный по соседству[237]. Тем временем, сразу же после выступления Монтегю, кабинет решил пригласить д-ра Вейцмана, и за ним послали. «Они искали меня повсюду, а я находился всего за несколько дверей от них»[238]. Вначале Вейцман испугался, что упустил возможность изложить свои доводы кабинету, но через много лет понял, что мог слишком увлечься в тот момент и только навредить делу.

Кампания достигла кульминационной точки. Ответ Вильсона на этот раз явился несомненной поддержкой. Хотя антисионисты из еврейской общины мобилизовали своих сторонников, однако Вейцман насчитал 350 еврейских общин, которые поддерживали проект Ротшильда. Но на следующем заседании военного кабинета, состоявшемся 25 октября, опять не было принято окончательного решения, так как Керзон заявил, что намерен составить меморандум по этому вопросу[239]. Но сионисты и министерство иностранных дел не сочли это серьезным препятствием. Они понимали, как это и подтвердилось через несколько дней, что никаких новых существенных аргументов не появится. Керзон заявил, что земля в Палестине слишком бедная, климат суровый, люди зависят от экспорта сельскохозяйственной продукции. Короче, Палестина не может снова стать родиной для евреев. Он является сторонником увеличения иммиграции евреев Восточной Европы и предоставления им тех же гражданских и религиозных прав, что и другим жителям. Разумеется, это было совсем не то, чего хотели сионисты[240]. На следующем заседании кабинета 31 октября Керзон сдался.

Еще раньше Бальфур поручил Леопольду Эмери подготовить проект декларации, в которой учитывались бы цели сионистов и, до определенной степени, возражения их критиков. Этим объясняется полное отсутствие упоминания о еврейском государстве в Декларации Бальфура. Сионистские лидеры сами дали понять, что тезис о создании государства — «полностью ошибочный», и это не является частью сионистской программы[241].

Проект Эмери широко обсуждался в еврейской среде, и главный раввин заверил, что предлагаемая декларация будет одобрена подавляющим большинством еврейского населения. Во время решающего заседания кабинета 31 октября Бальфур оставил открытым вопрос о том, окажется ли Палестина под британским или американским протекторатом или будет предложено какое-либо другое политическое устройство. К концу прений ему поручили написать письмо лорду Ротшильду с просьбой довести его содержание до сведения федерации сионистов:

«Дорогой лорд Ротшильд!

Я очень рад уведомить вас о полном согласии и одобрении правительством Его Величества целей еврейского сионистского движения, представленных на рассмотрение кабинета.

Правительство Его Величества благосклонно относится к созданию в Палестине национального дома для еврейского народа и приложит все усилия, чтобы содействовать достижению этого. При этом не будет предпринято ничего, что ущемило бы гражданские и религиозные права народов Палестины, не принадлежащих к еврейской общине, равно как и права и политический статус, которыми обладают евреи в любой другой стране».

Когда на заседании кабинета утверждали окончательный текст, Вейцман опять ожидал за дверью (на этот раз — в пределах досягаемости). Сайкс вынес документ и воскликнул: «Д-р Вейцман, это — поистине тяжелое орудие!» Вейцман ответил, что он не любитель артиллерии. Но он ясно осознавал, что новая формулировка, хотя и выхолощенная, была все же выдающимся событием еврейской истории, ее новым отправным пунктом[242].

8 ноября 1917 года британская пресса сообщила о принятии новой Декларации. Эта новость появилась на страницах газет рядом с пришедшим из Петрограда известием о большевистской революции. В газетах выражалась уверенность, что это эпохальное событие подготовило почву для создания еврейского государства: «Дэйли Экспресс» вышла с заголовком: «Государство для евреев», «Таймс» и «Морнинг Пост» — «Палестина для евреев». В «Обсервере» утверждалось, что в подобных обстоятельствах не могло быть более правильного и более мудрого государственного решения[243]. Еврейская община ликовала, энтузиазм американских и русских евреев выплеснулся в сотнях резолюций. Генри Бергсон, Джордж Брандес и другие общественные деятели, отвернувшиеся от иудаизма и еврейских дел, выразили свое удовлетворение и готовность помочь в строительстве новой Палестины.

Даже лидеры немецкого сионизма, несмотря на их двусмысленное положение (они, разумеется, не могли выражать прямое сочувствие военным целям британского правительства), приветствовали Декларацию как событие всемирно-исторического значения, как дальнейший шаг на пути к реализации базельской программы[244]. Они удвоили усилия, чтобы добиться от Германии и Турции декларации, выражающей такое же сочувствие целям сионистов. 12 ноября текст Декларации Бальфура был официально зачитан в министерстве иностранных дел Германии. Было подано прошение о встрече с государственным секретарем. Но герр фон Кюльман[245] был «очень занят» и не смог увидеться с сионистскими лидерами. Его отказ отражал нежелание немецкого правительства оказывать помощь сионистскому движению. С другой стороны, в ноябре 1917 года граф Чернин[246], министр иностранных дел Австрии, принял делегацию сионистов и обещал им поддержку[247]. Сионистский Исполнительный комитет полностью удовлетворился этим обещанием, хотя оно и вызывало серьезные сомнения. Австрия, будучи ослабленной, теперь мало что значила в мировой политике, и ее позиция в отношении Палестины практически не учитывалась[248].

Когда турецкий посол в Берлине выразил недовольство тем, что Исполнительный комитет поддержал Декларацию Бальфура, профессор Варбург, все еще его номинальный руководитель, ответил, что, напротив, он строго придерживается главного сионистского принципа — нейтралитета. Сионизм — движение международное, и он считает себя обязанным, как сионист и как гражданин Германии, оставаться руководителем движения, веря в общие итересы сионистов Германии и Турции. Неужели турки хотят, чтобы центр управления сионистским движением переместился во враждебную Турции державу[249]?

Во время войны сионисты противоборствующих сторон не придерживались принципов нейтралитета. Каждый был искренне убежден, что для дела сионизма победа его страны будет более важной. Противостояние зашло так далеко, что иногда евреи одной стороны подвергались открытым нападкам своих единоверцев с другой стороны. Так, например, известный английский еврей сэр Стюарт Сэмюэл, президент Совета депутатов, предложил в 1917 году британскому правительству, чтобы немецких и австрийских евреев в качестве наказания не впускали в Палестину в течение двадцати лет. На первой послевоенной встрече лидеров сионизма Курта Блуменфельда поразил тот факт, что сионисты стран Антанты относились к сионистам «центральных держав» как к