Кристина

Все происходит будто бы во сне. Мы с Шульцем целуемся, как обезумившие, словно завтра конец света и нам нужно успеть выплеснуть скопившуюся страсть перед тем, как умереть. Я ощущаю, как в нем горит неуемное бушующее пламя, оно жжет его изнутри и передается мне – изо рта в рот.

И вот мы горим уже вместе. Оранжевые языки лижут нашу кожу, подгоняя и заставляя прижиматься друг к другу сильнее, еще сильнее, если такое вообще возможно…

Стеснение и робость, которые в последнее время стали моими постоянными спутниками в общении с Андреем, куда-то улетучиваются, и я превращаюсь в дикую, раскрепощенную кошку. А я ведь раньше такой не была. Ну, то есть могла, конечно, характер проявить или импульсу поддаться, но это все не в романтическом контексте случалось. Так, просто от переизбытка эмоций… Не было во мне этой вибрирующей энергии, которая поднимается от живота к груди, горячности торопливой не было… Да и целоваться я, по большому счету, не умела…. Не практиковалась ведь особо.

А тут прям прорвало – сама лезу к Шульцу на колени, обнимаю его, покрываю обожаемые веснушки поцелуями, глажу, щипаю, мну. Не только страх, но и стыд потеряла! А он подначивает, зараза, всякие трогательные нежности на ухо шепчет… «Моя девочка... Какая же ты вкусная… Какая приятная,» - и как тут устоять, скажите на милость? Ответ верный – никак.

Я не знаю, как далеко мы бы зашли в своих оголтелых ласках, если бы нас не прервали. На этот раз, в отличие от предыдущего, дверь не просто елозит туда-сюда, а замирает в распахнутом состоянии. И в следующий миг мы слышим низкий голос незнакомого мне парня:

- Здорова, Шульц! Принимай поздравления!

Вслед за ним на террасу заваливается целая компания высоких подкаченных ребят, а я, алея как маков цвет, сползаю с коленей Андрея и принимаюсь сосредоточенно разглаживать несуществующие складки на своих джинсах.

Вновь прибывшие окружают подошедшего к ним Шульца тугим кольцом, наперебой желая счастья, здоровья и прочих банальных приятностей. Судя по широкой улыбке, Андрей тоже рад видеть этих бугаев. Он много смеется, а затем начинает рассказывать что-то про недавний баскетбольный матч. Это я понимаю по словам типа «треха», «данк» и «фол», которые то и дело проскальзывают в его речи. Видимо, эти ребята тоже спортсмены.

Когда Шульц говорит, все глядят исключительно на него, некоторые даже рты разинули от любопытства. Со стороны это смотрится довольно смешно, однако совершенно меня не удивляет. Андрей ведь всегда такой – привлекает к себе внимание, как магнит.

Если вы зайдете в комнату, где много людей, то, скорее всего, остановите взор именно на нем. И наблюдать исподтишка тоже будете за ним. Потому что есть в нем что-то эдакое… Харизма, природное обаяние, гипнотическая привлекательность – называете, как хотите. На это не только девчонки ведутся, парни – тоже. Шульц - прирожденный лидер. Остроумный, уверенный, яркий.

Если задуматься, даже немного странно, что мы с ним сошлись. И это я даже не про наши поцелуи говорю, а про дружбу, про детство. Ведь я, в отличие от Андрея, звезд с неба не хватаю. Учусь средненько, выдающимися успехами в общественной жизни похвастаться не могу, да и внешность у меня самая обычная… Не назвала бы себя великой красоткой, симпатичная – да, но на мисс Мира явно не тяну.

Единственное, в чем я реально хороша, так это в волейболе. Без ложной скромности готова признать, что играю мастерски. Но ведь у каждого есть сильные стороны, правда? Не бывает людей, которые бесталанны во всем.

Это я к тому, что по общепринятым глобальным параметрам я довольно середнячковая, а вот Шульц – всегда на первом месте. Во всем. Окружающие уже это как данность воспринимают.

И вот мне интересно, разве подобное не притягивается к подобному? Не должен ли Андрей по закону жанра найти себе топовую красотку, блещущую так же ярко, как и он? Что, если своей симпатией ко мне она разрушает вселенское равновесие?

Если думать об этом всерьез, становится грустно. Потому что, несмотря на всю свою неидеальность, я мечтаю быть особенной для него. В мире, где балом правит конкуренция, где каждый день приходится бороться за оценки, за похвалу тренера, за одобрение родителей, за авторитет среди сверстников, порой так хочется, чтобы кто-то любил тебя просто так. Не за достижения, не потому что ты самый быстрый, самый умный или самый красивый, а просто потому, что ты - это ты. Без дополнительных условий и требований. Хочется, чтобы кто-то подошел к тебе и сказал: «Просто будь собой, мне больше ничего не надо».

И сейчас, анализируя наше прошлое, я понимаю, что именно так Андрей ко мне всегда и относился. Он видел во мне то, что не замечали ни другие дети, ни взрослые. С ним мне не требовалось доказывать свою исключительность, он и без этого о ней знал.

- Крис, иди сюда, познакомлю с друзьями, - обернувшись, зовет Шульц.

Медленно слезаю с качелей и приближаюсь к толпе парней, каждый из которых на голову, а то и на две выше меня.

- Это моя, - Андрей коротко запинается, - моя подруга. И ей тоже сегодня восемнадцать.

Теперь шквал поздравлений обрушивается на меня. Улыбаюсь и качаю головой, то и дело вставляя «спасибо» в поток добрых слов, а затем, улучив момент, когда внимание ребят вновь переключается на Шульца, потихоньку покидаю террасу.

Сейчас мне хочется побыть одной, успокоиться и унять буйно разошедшееся сердце. Все-таки за последний час столько всего произошло… Мне нужно это переварить.

* * *

Освежившись, выхожу из уборной и тут же натыкаюсь на взлохмаченную и какую-то чересчур возбужденную Веру.

- Где тебя носит? – накидывается она на меня, хватая за руки. – Мы там в Мафию играть собираемся! Пошли скорее!

Спорить и сопротивляться тут бессмысленно. Подруга обожает Мафию и при любом удобном случае стремится в нее сыграть. Ну, и меня, естественно, с собой тащит. За компанию, так сказать.

Мы располагаемся в зале, где ведущий в лице вечно серьезного Фила Таракнчикова долго и нудно разъясняет нам правила. Когда наконец его унылый монолог подходит к концу, я получаю свою карточку с заветной надписью «Мафия» и на полтора часа выпадаю из реальности.

Игра получается очень эмоциональный и, я бы даже сказала, свирепой. А виной тому Вера, которой досталась роль комиссара. Вы бы видели, с каким рвением она докапывается до истины! Будто от качества ее работы зависят жизни реальных людей!