Впрочем, я сама это придумала. Грех жаловаться. Придумала вместо конкурса стихов, ведь про него знал Гарон.

Стараясь не смотреть на Гарона и Гарвера, я прошла в указанное место. Правда, проходя мимо них, ощутила, как меня прямо-таки обжигают их пристальные взгляды. А от Гарона разошелся жаркий порыв, решительный, сильный. Я невольно опустил взгляд и с облегчением вздохнула, когда ноги принесли меня к креслицу. То есть когда я вышла из-под перекрестного огня их взглядов.

— Итак, дорогие участники! — сказал Дарбюр. — Сегодня у нас первый конкурс. Напоминаю, что он предназначен не столько для того, чтобы преуспеть в чем-либо больше других, сколько для того, чтобы дать возможность адептке Марии узнать вас лучше и оценить. Оценивать будем следующим образом. Вначале члены жюри, то есть мы все, — Дарбюр обвел взглядом своих соратников, почему-то немного остановился на Гайдоре. — Поставим свои оценки в баллах от одного до пяти. То есть будем судить, насколько вы преуспели в задании. Потом, когда будет посчитано общее количество баллов у каждого участника, свою оценку скажет адептка Мария. Она может оценивать как угодно, присуждая любое количество баллов любому участнику, потому что ее оценка полностью субъективна. Таким образом она покажет свое расположение в этом конкурсе к тому, чья работа ей больше всего понравится, исходя из ее личных предпочтений.

— Хм…— это был Дренер. — А зачем тогда другие оценки? Понятно, что Маша все решает!

— Я ожидал этого вопроса, адепт Дренер, — спокойно ответил Дарбюр. — Другие оценки ставятся на случай, если адептка Мария затруднится отдать предпочтение кому-либо. В этом случае она может дать всем одинаковые баллы или не дать баллов вообще. И победит в конкурсе тот, кто будет признан лучшим судьями. Прошу довериться нам в процессуальных вопросах! Кстати, кто победит в этом конкурсе, первым поведет адептку Марию на плановое свидание!

— Ух ты! — с энтузиазмом громко шепнул Дэрет.

Все парни начали перешептываться, Дэрет и Дренер толкнули друг друга плечами, мол, померяемся силами. Только Гарон и Гарвер остались такими же мрачно-невозмутимыми.

— Условия? — вдруг коротко бросил Гарон, исподлобья глядя на Дарбюра, потому что пожилой профессор замолчал, давая возможность парням оценить возможность.

— Условия: каждый из вас должен спеть или просто сыграть адептке Марии песню, выражающую ваши чувства к ней. Либо воспевающую ее достоинства. В мире адептки Марии такие песни называются «серенада», как она рассказала. Можно сочинить песню самостоятельно либо исполнить любую, что вы знаете и считаете подходящей. Можно использовать представленные здесь инструменты или петь а капелла. Или вообще не петь, а только играть. Как пожелаете. Не следует возмущаться, ведь мы знаем, что каждый из вас получил основы музыкального образования, как это принято у ваших рас…

— Это что еще такое?! — возмутился Дэрет, проигнорировав последнюю фразу профессора. — Понятно, что бессмертный победит!

— А вот посмотрим! — бросила я с коварной улыбкой. Атмосфера в целом была не слишком официальная, так что я совсем перестала смущаться. — Я собираюсь оценивать не мастерство игры на музыкальном инструменте и не красоту голоса, а душу! Чувства, что прозвучат! Музыка — отличный способ их оценить!

А вот Гарон и Гарвер так и оставались невозмутимы.

— Можно ли применить магию? — вдруг спросил Гарон. — Или что-либо еще для… хм… выражения чувств?

Дарбюр вопросительно поглядел на меня.

— Можно — на уровне умений студентов третьего курса, — ответила я, стараясь не смотреть прямо на него. — Что-либо другое тоже можно — если это «что-то» не является особым преимуществом расы или опыта участника. Например, принять другую ипостась — нельзя.

— Ясно, — коротко бросил Гарон.

«Что он там задумал, — с опаской подумала я. — Ведь если он будет слишком эффектен, я не смогу (просто совесть не позволит) поставить ему низкий балл!»

А мне хотелось, чтобы он слегка опозорился. Ну, не опозорился, а, допустим, был не лучше других. Пусть в этом конкурсе действительно победит Мэйгар. Всем остальным — альфа-самцам — это полезно.

Да и первое плановое свидание именно с ним будет мне вполне приятно. Можно расслабиться, общаться просто как с другом. Хорошая тренировка перед искристыми свиданиями с «альфа-самцами».

— Если вопросов больше нет — начинаем. Думаем, репетируем где-то полчаса, — сказал Дарбюр.

К моему удивлению, первым к инструментам подошел не Мэйгар, а Гарон. Правда, ни один из них не взял в руки, только задумчиво их разглядывал. Гарвер и вовсе остался на месте.

— Коварство — еще одно твое достоинство, Избранная моя, — бросил он вдруг и наконец подошел к гитаре.

В общем, ни шатко, ни валко, а мужчины начали готовиться. Вскоре над поляной раздавалась какофония из разнообразных звуков. Периодически Дэрет и Дренер громко выражали свое возмущение, смеялись друг над другом.

— Думал ли ты, дракон, что будешь перебирать струны, чтобы увести у меня мою истинную? — услышала я фразу Дэрета.

— А ты дуй-дуй в свою дуду, тэрин, — отвечал Дренер. — Только это не поможет тебе получить мою Марию!

…Только Гарон ничего не играл, а продолжал буравить взглядом инструменты.

Я отправилась переговорить с Дарбюром о том, как идет подготовка к завтрашнему опыту с бейарией, но с интересом поглядывала, кто из конкурсантов что делает.

Гарон по-прежнему ничего не делал!

«Интересно, как он собирается победить, то есть «доказать мне свои чувства», если даже не готовится толком», — скребло у меня внутри. Даже не знала, радоваться или расстраиваться. Испытывала какое-то раздражающее недоумение. Вечно с этим драконом ничего не понятно!

Впрочем, я же хотела, чтобы он опозорился…

Спустя полчаса Дарбюр объявил начала «выступлений». Бросили жребий — каждый участник вытянул из шляпы бумажку с номером.

Мэйгар был первым. А Гарон — последним. Я сжала зубы. Главное — поменьше думать, что он приготовил, иначе буду плохо судить других. Пусть делает, что хочет…

— Эту песню я только что сочинил для тебя, восхитительная Мария! — сказал Мэйгар. — О прекрасная и любезные судьи, да будет мне позволено исполнить ее, дабы выразить все, что у меня на душе!

Возле него стояло что-то вроде большой виолончели, а в руках он держал свою флейту.

Сперва он сыграл вступление на флейте. Приятную, красивую мелодию. Потом взял в руки смычок и принялся играть на «виолончели» и петь.