Я иду через поле, и мой нос наслаждается восхитительным запахом, означающим начало нового природного цикла: почки, затем листья, затем виноград. Он интенсивный и вибрирующий, словно в этот волшебный миг распускаются почки в виноградниках по всей Франции.

Я слышу рокот грома, поднимаю голову и вижу массивный огненный шар, с ревом летящий по звездному небу. Великая комета 1811 года – так пишут о ней газеты. У меня замирает сердце от захватывающего дух зрелища, воплощения слова Божия – всемогущего, всевластного, всеохватного. Этот оракул, должно быть, возвещает миру о том, что распускаются почки.

Мои пальцы нащупывают на тастевине якорь – символ ясности и смелости. Комета доказывает, что есть нечто больше и величественней, чем мы. Нечто более могущественное, чем Наполеон, ведущий в Европе бесконечные войны. В этот миг удивительной епифании я понимаю: мы можем и должны выдержать все.

Великая комета 1811 года, мой удивительный знак надежды, остается с нами весь год. Пророки, поэты и священники спорят о ее знамении и силе, пытаются понять и истолковать столь грозный знак. Многие называют ее кометой Наполеона, предсказывающей его власть над Европой и конец света. Что ж, если мир будет гибнуть, я так легко не сдамся.

Если кто-то остановится и почувствует запах виноградных лоз, он поймет, что на самом деле означает комета. Удивительный аромат витает над виноградником каждый день: в марте – афродизиак нежных почек, в мае – запах сочных зеленых листьев. К августу роскошный аромат говорит мне, что время собирать эти превосходные гроздья – никакой молочной росы, никаких изъянов и такой запах, что нёбо дрожит от удовольствия.

Великая комета дарит нам самый большой урожай за десять лет. Сборщицы винограда работают с рассвета до вечера, а потом до полуночи давят виноград.

Лизетта и ее помощницы кормят наших голодных сборщиц утром французским хлебом, сыром и колбасой, днем – жареной курятиной и овощами. Вечером они подают луковый суп и столько «Бузи Руж», сколько женщины могут выпить.

Великая комета усиливает вкус и благоухание винограда. Гроздья шардоне наполнены фруктовыми ароматами яблок, груш и персиков. Пино нуар источает запах слив, вишни, малины и черного чая. Но больше всего меня радуют недооцененные гроздья пино менье – они восхищают мой нос натуральным запахом дымка и привкусом ванили.

Мы используем этот великолепный сок и смешиваем первое винтажное вино, используя только виноград 1811 года. Я даю ему название «Кюве Кометы» и наношу на каждую пробку изображение летящей по небу Великой кометы. Мысленно я посвящаю это кюве бабушке, Франсуа и маман, которые постоянно мне помогают. «Кюве Кометы» должно стать нашим спасением.

* * *

Когда сбор винограда закончен и сок уже в бочках, у меня ноет каждая клеточка тела. Хочется лечь в постель и не вставать три дня. Но я боюсь, что Великая комета померкнет и исчезнет навсегда.

Подкрепившись утиным конфи, я поднимаюсь через виноградники на холм и расстилаю одеяло. Небо темнеет и из барвинкового делается цвета баклажана. На этом фоне комета чертит яркую полосу.

– Лизетта сказала, что я найду тебя здесь, – говорит Жан-Батист, и я вздрагиваю от неожиданности.

– Я даже не слышала, как ты подошел.

– У меня легкая походка. – Он прыгает в сторону, щелкает блестящими каблуками, потом устраивается рядом со мной, и мы наблюдаем поразительное световое шоу.

– Я вижу огненную богиню, ее светящийся след на полуночном небе, – признаюсь я. – Ее волосы развеваются за ней на сорок миллионов лье.

Он наклоняет голову в одну сторону, потом в другую, строит гримасу.

– Что ты видишь? – спрашиваю я.

– Конец света. Эбер бросил меня, ушел к итальянскому графу. – Комета освещает его сардоническую улыбку.

– Я что-то не вижу огорчения на твоем лице.

Жан-Батист гладит красивый подбородок с ямкой.

– Эбер все время ревновал меня к сестре. А я действительно проводил много времени с Терезой и нашим сыном, я их полюбил. – Он ложится на спину. – Короче, я в смятении.

– Мой опыт показывает, что любовь не всегда следует определенным правилам. – Я ложусь на одеяло рядом с ним и гляжу на скопления звездной пыли. – Комета меня успокаивает.

– Большинство людей боятся ее.

– Комета соединяет нас с чем-то огромным, что гораздо больше, чем наши маленькие жизни, мелкие войны и этот Маленький Дьявол, который портит всем жизнь.

Жан-Батист открывает оловянную фляжку с якорем, мой подарок.

– За конец света. – Он делает глоток.

– Великая комета предсказывает что-то монументальное.

– Да что ты говоришь. – Он передает мне фляжку, и я делаю глоточек.

– Этот винодельческий сезон был просто поразительный. Ни яркого солнца, от которого лопается виноград, ни бесконечных дождей, вызывающих гниль. Только ясные дни, идеальные для листьев, впитывающих солнце, и прохладные ночи, стабилизирующие содержание сахара.

– И ты приписываешь это комете?

Моя рука следует за дугой кометы.

– Моя богиня благословила мои виноградники своей звездной пылью.

– Больше похоже, – фыркает он, – что богиня выполнила твое последнее желание перед концом света.

– Если я сделаю самое лучшее шампанское, какого еще не знал мир, а никого не останется, чтобы его попробовать, какой в этом смысл?

– Если дерево падает в лесу, но этого никто не слышит, оно производит шум? – возражает он.

– Теория нематериальности. – Я усмехаюсь и отдаю ему фляжку. – Жан-Батист, эта комета зажгла что-то во мне. Несмотря на Наполеона, несмотря на мои неудачи, несмотря на непроданное вино в подвалах, «Вдова Клико-Понсарден» – моя мечта, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь или чему-нибудь ее раздавить.

Жан-Батист чмокает меня в щеку.

– Мне нравится, когда в тебе бушует огонь.

– Мне тоже.

Но в Европе, втянутой Наполеоном в войны, которым не видно конца, до успеха пока далеко, мы еще досыта нахлебаемся огня и бедствий.

Война Шестой коалиции

1812–1814. Царь Александр нарушил Тильзитский мирный договор с Наполеоном и возобновил торговлю с Англией. В отместку Наполеон собрал самую большую армию в истории современной Европы, насчитывавшую миллион солдат – французов, австрийцев, итальянцев, швейцарцев, испанцев, шведов и многих других; она прошла больше двух тысяч километров по России. Но русская армия, отступая на восток, сжигала собственные города и деревни, и Великая армия не могла пополнять запасы провизии для солдат и фуража для лошадей. Чем больше русские отступали, тем сильнее крепла решимость Наполеона победить их. Наконец, когда его Великая армия 14 сентября 1812 года вошла в Москву, город был покинут жителями и охвачен огнем. Вскоре пришли морозы, и Наполеон отправил царю Александру письмо