Даугава натолкнулось на жесткое советское требование о признании всей Латвии зоной советских интересов. Германское руководство, слишком заинтересованное в нейтрализации СССР в предстоящей войне с Польшей, было вынуждено пойти на удовлетворение советских претензий в Прибалтике. В секретном дополнительном протоколе к советско-германскому пакту о ненападении было записано: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия и Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами»[578]. Тем самым СССР добился признания своего преимущественного влияния в Эстонии и Латвии, хотя, конечно, реализовать эту договоренность можно было лишь в определенных условиях.

1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу, 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, а 17 сентября Красная армия перешла советско-польскую границу. В ноте, врученной в тот же день государствам, состоявшим в дипломатических отношениях с СССР, в том числе и прибалтийским, подчеркивалось, что «в отношениях с ними СССР будет проводить политику нейтралитета»[579]. После разгрома и раздела Польши между Германией и СССР произошло продвижение советских границ на Запад, была создана советско-литовская граница и продемонстрирована невозможность англо-французского вмешательства в дела Восточной Европы. Военно-политическое положение Прибалтики изменилось, что побудило Германию и СССР приступить к реализации своих договоренностей. 20 сентября в Берлине был составлен проект договора с Литвой, превращавший ее в германский протекторат, но германо-литовские переговоры так и не состоялись. 25 сентября А. Гитлер подписал директиву ОКВ № 4, согласно которой следовало «держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления»[580]. В тот же день в ходе начавшихся советско-германских контактов об урегулировании польской проблемы СССР предложил обменять территорию Варшавского и Люблинского воеводств на Литву и сообщил о желании заняться решением проблем Прибалтики[581].

Для новейшей отечественной историографии характерна дискуссия о заключении договоров о взаимопомощи между СССР и странами Прибалтики. Сторонники официальной версии продолжали утверждать, что с началом Второй мировой войны в этих странах обострилась классовая борьба, возросла угроза их захвата Германией, а следовательно, им не оставалось другого выхода, кроме заключения договоров о взаимопомощи с СССР, на которые их правительства пошли под давлением населения[582]. Как правило, отвергается всякая связь этих договоров с советско-германской договоренностью о разделе сфер интересов в Восточной Европе[583]. Лишь А.С. Орлов отмечает, что по договору от 28 сентября 1939 г. СССР получил свободу рук в отношении Прибалтики и, для того чтобы создать предполье, обезопасить себя от вторжения Германии и задержать вермахт вдали от своих границ, заключил с прибалтийскими государствами договоры о взаимопомощи[584]. Сами договоры оцениваются как вполне законные (что это означает, похоже, не ясно самим авторам) и выгодные обеим сторонам[585]. Но есть и более критические оценки, согласно которым советско-германские договоренности предопределили судьбу стран Прибалтики и положили конец их независимости; переговоры велись советской стороной с позиции силы под угрозой военного вторжения, что и привело к подписанию договоров о взаимопомощи[586]. Чья же точка зрения наиболее убедительна? Для ответа на этот вопрос подробно рассмотрим ход событий.

В Прибалтике начало войны в Европе усилило опасения быть втянутыми в события и побудило ввести в действие законы о нейтралитете. Одновременно эти страны стали рассматривать возможность экономического сближения с СССР, предложив, со своей стороны, переговоры о расширении товарооборота, что было положительно оценено Москвой. Появившиеся слухи о советско-германском разделе Прибалтики вызвали озабоченность у руководства этих стран, которое обратилось за разъяснениями в дипломатические представительства Германии и СССР. Дипломаты обеих стран сделали ряд общих заявлений, более или менее уверенно отрицая наличие такой договоренности. В частности, советские полпреды ссылались «на выступления руководства и печати Советского Союза, на мирные традиции нашей внешней политики, на постоянное стремление Советского Союза помочь малым странам сохранить свое самостоятельное и независимое существование»[587]. В прибалтийских странах наблюдались противоречивые настроения: часть правящих и состоятельных кругов была согласна продолжать сближение с Германией, значительная часть населения придерживалась антигерманской ориентации и видела реальную возможность для сохранения национального существования в опоре на СССР, а часть левых кругов не исключала возможности присоединения к Советскому Союзу.

Пока 13–21 сентября шли советско-эстонские экономические переговоры, советское руководство тщательно готовилось к решению политических проблем. Бегство интернированной польской подводной лодки 18 сентября из Таллина вызвало недовольство Москвы, опасавшейся ее действий против советского судоходства. 19 сентября В.М. Молотов заявил эстонскому посланнику, что СССР возлагает ответственность за это происшествие на Эстонию и советский Краснознаменный Балтийский флот (КБФ) будет искать эту лодку по всему Финскому заливу, в том числе и в ближайших окрестностях Таллина. В ответ эстонское правительство 20 сентября выразило свое удовлетворение тем, что СССР решил «предпринять розыск названной подводной лодки», и желание быть в контакте с соответствующими советскими органами[588]. Тем самым советская сторона получила прекрасную возможность для демонстрации своего военно‐морского флота, которая сопровождалась вторжением советских кораблей в территориальные воды Эстонии. 24 сентября для подписания договора о торговле эстонский министр иностранных дел К. Сельтер выехал в Москву, где в 21 час начались его переговоры с Молотовым. От обсуждения экономических проблем Молотов перешел к проблемам взаимной безопасности и предложил «заключить военный союз или договор о взаимной помощи, который вместе с тем обеспечивал бы Советскому Союзу права иметь на территории Эстонии опорные пункты или базы для флота и авиации». Сельтер пытался уклониться от обсуждения договора, ссылаясь на нейтралитет, но Молотов заявил, что «Советскому Союзу требуется расширение системы своей безопасности, для чего ему необходим выход в Балтийское море. Если Вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется использовать для гарантирования своей безопасности другие пути, может быть, более крутые, может быть, более сложные. Прошу Вас, не принуждайте нас применять силу в отношении Эстонии».

В ответ на замечание Сельтера о том, что возможно недовольство Германии и необходимо информировать правительство и парламент, Молотов заявил, что «это дело срочное. […] Советую Вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего. Не принуждайте Советский Союз применять силу для того, чтобы достичь своих целей. Рассматривая наши предложения, не возлагайте надежд на Англию и Германию. Англия не в состоянии что-либо предпринять на Балтийском море, а Германия связана войной на Западе. Сейчас все надежды на внешнюю помощь были бы иллюзиями. Так что Вы можете быть уверены,