Было пустынно вокруг. Уж было усомнились мы и в том, обитаем ли замок, выстроенный в самом сердце этого дикого края, когда ворота его медленно раскрылись, и некая женщина в тяжелых одеждах благородного сословия вышла нам навстречу в сопровождении нескольких слуг. Мы не могли еще разглядеть ее лица, но было видно, как она в волнении стискивает руки, ожидая, когда мы подойдем.

— Приветствую вас, благородные рыцари, и молю: не пройдите мимо стен этого скромного замка, — воскликнула она, когда мы, наконец, приблизились. — Я — леди Элейна, хозяйка этих земель.

Она была очень немолода, и старость уже коснулась ее лица и ее волос, среди которых уже вились серебряные нити, но спокойная благородная красота еще не покинула ее. Мы остановились, не доходя нескольких шагов до ворот, и Дэни, снова принимая свою роль оруженосца, выступил вперед и сказал свое слово:

— Благородный сэр Арадар из Каэр-на-Вран и Дэннар из Брэгсхолла, его оруженосец.

— Рады приветствовать тебя, госпожа, — сказал я, подумав о том, что только сейчас впервые услышал полное — с названием родового владения — имя Дэна, подтверждавшее его право носить меч.

— Молю вас, господа, будьте гостями в моем доме, — повторила леди Элейна, — и я всю жизнь буду просить богов, чтобы они послали вам удачу.

Я сказал, что мы будем рады принять ее гостеприимство. Леди Элейна через ворота провела нас во внутренний двор замка — маленький, не более двух десятков ярдов в поперечнике — а оттуда в холл, где под темным, перекрытым дубовыми бревнами, потолком стоял длинный стол, уже накрытый свежей скатертью. Несколько слуг суетились, расставляя на столе серебряные блюда с хлебом и мясом, оплетенные лозой бутыли с винами.

Хозяйка замка потчевала нас, не задавая вопросов, и не объясняя своего волнения. Сама же леди Элейна так и не притронулась к еде за все время трапезы, лишь несколько раз смочила губы вином из маленького стоявшего перед ней кубка. Лицо ее оставалось печальным и даже скорбным; она сидела, гордо выпрямившись и глубоко задумавшись о чем-то своем, и у меня не хватало духу перебить ее задумчивость каким-либо вопросом.

Но вот мы с Дэном покончили с мясом; слуги убрали блюда и подлили вина в наши кубки. Я поблагодарил хозяйку за обед, и лишь тогда она оторвалась, наконец, от своих мыслей. Леди кивнула.

— Господа, — промолвила она, положив обе руки на стол, — Господа, я прошу вас подняться со мною в башню, — она поднялась из-за стола, и мы с Дэном поспешили подняться вслед за ней.

— С удовольствием, госпожа, — ответил я, перешагивая через лавку, на которой только что сидел.

Леди мягко покачала головой:

— Нет, сэр Арадар, вряд ли это доставит вам удовольствие. И тем не менее…

Она быстро пошла к винтовой лестнице, скрывавшейся в полутемном углу залы, и мы с Дэном, недоумевая, последовали за ней.

Башня бала миниатюрной, как и весь замок; лишь на два этажа возвышалась она над сводами трапезной залы. Мы миновали нечто среднее между кабинетом, библиотекой и охотничьей комнатой и, поднявшись на самый верх, оказались в покоях, явно жилых.

Эта комната вдруг напомнила мне мое собственное детское обиталище в родном замке, в Каэр-на-Вран. Короткий и легкий меч на стене, наверняка рассчитанный на невысокого подростка, разбросанные на лавке вещи, раскрытая книга на столике у высокого стрельчатого окна… Комната была светлой, и здесь явно витал дух детства, готовящегося превратиться в юность… и висел тяжелый, почти смрадный запах, не уносимый даже в незабранные слюдой окна…

— Господа… — очень тихо сказала леди Элейна.

Я обернулся на звук ее голоса, и увидел то, что не заметил сразу, альков в дальнем конце комнаты, и в нем — ложе, застеленное небеленым, но чистым льном.

— Подойдите, прошу вас.

Мне стало… нехорошо. Я взглянул на Дэна и понял, что ему тоже не по себе. Вместе мы сделали несколько шагов и подошли к ложу, у которого стояла хозяйка замка.

Там, укрытый до пояса простынями, лежал мальчик лет четырнадцати или чуть моложе. Грудь его была обнажена, и в ней зияла раскрытая рана; края ее разошлись, и можно было вложить внутрь палец или даже два. Рана была явно колотая, но тот, кто нанес этот удар, похоже, еще и провернул клинок в груди мальчишки. Но самое страшное было другое — я видел, как выживают люди и с более опасными ранениями, — страшно было то, что эта рана гнила, как гниет мертвое мясо… Однако мальчик был жив: голова его откинулась, подбородок остро торчал вверх, а из почерневших растрескавшихся губ вырывалось дыхание.

Дэни отступил на шаг; я готов был сделать то же, но сдержался.

— Это мой сын, — сказала леди Элейна.

Я проглотил собравшийся в горле комок.

— Почему вы не промыли рану и не стянули ее края? — спросил я. — Его можно спасти и сейчас, если промыть рану крепким вином и наложить повязку с каким-нибудь бальзамом, который вытянет гной и гниль. Я знаю такие травы, леди Элейна… — я понимал, что вру ей, говоря, что мальчик может выжить. Было странно — и страшно, — что он жив сейчас…

— Нет, — почти шепотом сказала леди. — Давайте спустимся вниз.

В молчании мы отошли от жуткого ложа и спустились вниз, в залу. Хозяйка присела у стола и пригласила присесть нас. Тут же подошли слуги, и она велела налить нам с Дэном вина — и я был благодарен ей за это.

— Простите меня, благородные господа, что я заставила вас увидеть эту страшную рану, но вы — единственные, кто может сейчас помочь нам.

— Если это будет в наших силах, госпожа моя… — пробормотал я.

— Если это зрелище не лишило вас храбрости, вы будете в состоянии помочь. Но, господа, позвольте, я расскажу о том, что здесь произошло…

Она помолчала недолго и заговорила вновь:

— В наших землях появляется иногда некий рыцарь, про которого известно