то, что все понимали, что очутились в конце пути, где-то в глубине души каждый опасался, что утром вновь может оказаться один, вдали от своих путников, и ему снова придется искать дорогу к цели.

Пит предположил, что им нужно залезть в колодец, но более взрослые товарищи считали эту идею не слишком удачной, полагая, что нырять в это сооружение – все равно что топиться.

Наконец, вспомнили о животных, которые скромно расположились на краю поляны и не встревали в разговор людей.

– Вы что, правда по-нашему говорите? – обратился к ним Паж, сам не веря тому, что спрашивает об этом диких животных, пусть и весьма миролюбиво себя ведущих.

– Говорим, – гордо подтвердила ворона.

– Вы этот лес лучше знаете, – чуть смелее продолжил юноша. – Странно здесь все, не так, как у нас. Скажите, в этот колодец нырять, вообще-то, опасно? Или, может, мы не потонем вовсе, и это никакой не колодец, а подземный ход?

– Это смотря что считать опасным, – рассудительно произнесла ворона.

– Утонуть не утоните, – расшифровала зайчиха, – но сгинуть навеки можете. Это не подземный ход, а портал, ворота в Болотное царство. Жуткое место.

– Теоретически проход двусторонний, – заметила ворона, – но фактически обратно не возвращаются. Рискованная затея.

– Только девушку иначе не спасти, – вздохнула медведица.

– Придется нырять, – предрекла разговорчивая птица.

На том и порешили. Первым вызвался прыгнуть в колодец Лаверд – все-таки это из-за него Безымянная оказалась в беде. За ним должен был спуститься Паж, последними шли Пит и Сэм.

Не передать словами, до чего было страшно погружаться в столб черной воды, но ни один из смельчаков не отказался от своей затеи. Погружение было коротким, так что некогда было даже как следует попрощаться с жизнью. Скоро вся компания уже твердо стояла ногами на земле. Выяснилось, что здесь можно было дышать и даже говорить.

Гадать, куда идти, «ныряльщикам» не пришлось: под ногами была отчетливо видна тропинка. Она привела их к терему. На пороге стояли две рыжеволосые девушки: их любимая подруга и другая, вроде бы некрасивая, но в то же время казавшаяся чертовски привлекательной. Незнакомка побледнела и судорожно схватилась за перила. «Не он!» – в ужасе прошептала она, впившись взглядом в Пажа.

В тереме хватило места всем. Обстановка была мрачновата. В интерьере преобладали болотные оттенки. Свет был тусклым, как будто с трудом пробивающимся через сильно запыленное окно. Бессмертная пожаловалась, что постоянно мерзнет. Ее друзья подтвердили, что им тоже зябко. Комфортно было только Василисе, но она выросла здесь, так что не удивительно, что привыкла.

Родители Василисы оказались гостеприимными, приняли гостей радушно, всем отвели по отдельной комнате. Но друзья не хотели разлучаться, поэтому в комнаты лишь мельком заглянули, планируя там только спать. Вся компания собралась в комнате молодой хозяйки, которая была просторнее всех остальных.

Василиса и Безымянная, которую ее новая подруга почему-то называла Фениксой, успели сдружиться, несмотря на то, что были очень разными. Общим у них был только цвет волос и отношение к жизни: обе они считали, что для счастья им нужно лишь одно – воссоединиться со своей половинкой. Безымянная уже знала главный секрет своей новой подруги: та ожидала, что Паж окажется ее суженым, так как видела его отражение в кристалле Безымянной и почувствовала к нему особе притяжение. Однако встреча с ним ее сильно разочаровала: энергетические импульсы, исходящие от него, были добрыми и сильными, но совсем не теми, что она уловила тогда от кристалла. Юная кудесница не понимала, как могла так промахнуться.

Украдкой она рассматривала Пажа, старалась встретиться с ним взглядом, коснуться его руки. Наконец-то она поняла, что произошло. Когда она видела Пажа, он был с девушкой, которую любил, а та была влюблена в другого. Он тенью маячил за спиной молодого жреца и был, собственно говоря, на конце этой любовной цепочки. Вероятно, именно от него и исходили те импульсы, которые заставили Василису почувствовать в нем родственную душу, свою вторую половинку. Но теперь как его найдешь? Как призовешь? Вскоре ответ нашелся сам собой.

– Теперь, когда мы все нашлись, пора возвращаться в город, – заметил Паж. – Я бы не хотел задерживаться. Меня, честно говоря, сильно тревожит судьба одной девушки, за которую я чувствую себя в ответе и которую, не буду скрывать, люблю. Когда я вынужден был покинуть город, решалась, можно сказать, ее судьба: ее собирались выдать замуж за лорда Маркруза, а мы все хорошо знаем, что он за человек. Думаю, что за несколько дней, которые я провел в лесу, ничего страшного не произошло, и я еще успею расстроить свадьбу.

– Ты думаешь, что отсутствовал всего несколько дней? – сочувственно посмотрела на него Василиса. – Ты только не волнуйся слишком сильно, надеюсь, что ничего непоправимого все-таки не произошло, но время здесь течет не так, как везде. Может быть, там прошло всего пару часов, а может – и год. Да и жених ее, как мне кажется, не настолько чудовищен, как вы о нем думаете.

– Поверь, настолько, – вздохнула Феникса, а Паж вскочил и заявил, что тогда намерен отправиться домой сейчас же.

– Чему быть – того не миновать, – сказала Василиса. – Если ей судьба за него выйти, ты ничего не сделаешь, поверь.

– А если не судьба?

– То и без тебя расстанутся.

– Дорого бы я отдал все же, чтобы узнать, как она там, – вздохнул Паж, все же снова усаживаясь за стол.

– Можно было бы подсмотреть, будь у нас волшебное блюдечко с золотым яблочком. Но их давно уже никто не видел, – заметила Василиса.

– Стоп, – тут уже вскочила Феникса. – Кажется, у меня есть.

Она умчалась к себе в комнату и вернулась с подарком зайчихи: «Не это ли?».

– Оно самое! – образовалась Василиса.

Она показала Пажу, как нужно катать яблочко по тарелочке и велела ему во время проведения этой манипуляции думать о своей возлюбленной. Он повиновался. Спустя некоторое время сперва он, а потом и остальные различили в центре блюдечка движущиеся картинки.

Белороза была в темной каменной комнате, напротив стоял Лазарк. Он грубо схватил девушку за руку, швырнул к стене. Она ударилась плечом, похоже, что больно, так как поморщилась и тронула другой рукой ушибленное место. Она начала что-то оживленно говорить ему. Он посмотрел на нее с ухмылкой, что-то сказал и вышел, с силой захлопнув за собой тяжелую дверь. Оставшись одна, девушка бросилась на грубый топчан, сжалась клубочком и, похоже, разрыдалась, хотя точно разглядеть это было нельзя.

Яблочко перекатилось в центр блюдца, остановилось, изображение померкло. Все молчали, пораженные увиденным. Молчала и