— Но вы на это не купились?

Она покачала головой.

— Ни на секунду. Я считаю, его убили.

И она рассказала мне свою историю во всех подробностях… Насколько она их знала. Её брат снимал комнату на Колледж-стрит. Он был писателем, который придумывал ужастики, любил мистику и был любознательным книжным червём. Роберт без конца искал определённые тома книг по колдовству и чёрной магии — легендарные и чрезвычайно редкие. И он нашёл одну из них в книжном магазинчике в Милуоки. Она называлась "De Vermis Mysteriis", что в переводе значило "Тайны Червя". Эта книга в тяжёлом переплёте была старше, чем моя прапрабабушка. Её написал некий чудак по фамилии Принн в 1542 году… Как раз незадолго до того, как его сожгли на костре за занятия колдовством в часы Святой Инквизиции. В общем, книга была написана на каком-то устаревшем и зашифрованном латинском. Поэтому Блейк привёз её сюда, в Провиденс, своему коллеге, который должен был помочь с переводом.

— Разгорелся пожар, и друг моего брата погиб, — рассказывала Элизабет. — Роберт вернулся домой… Но он уже больше не был прежним.

Она утверждала, что её брат всегда был нервным, сторонился других людей, тяжело заводил друзей, был очень раздражительным и капризным, склонным к приступам меланхолии и депрессии, как и большинство творческих личностей. Похоже, этот парень был натянут в отношениях с другими туже, чем фортепианная струна. Нет, не хочу сказать, что это делало его плохим; нет, скорее раздражительным неврастеником на гране срыва. Ну да, творческая личность. Как я и говорил.

— Друг вашего брата… Кто он? — спросил я.

— А, мистер Уиппл, ныне покойный, — ответила она.

— Ясно. А теперь переходите к самой сути, — сказал я.

Элизабет рассказала немного. После того, как Роберт вернулся в Провиденс, он был постоянно напуган и встревожен чем-то, о чём отказывался говорить. Он больше не был прежним. Он вернулся в Провиденс зимой 1935го года, написал домой несколько писем, а в следующем августе погиб от удара током, предположительно из-за грозы.

— Во-первых, мисс Блейк, не стану вас обманывать: вы хотите, чтобы я занялся делом двухлетней давности, а след-то давным-давно уже остыл, надо полагать.

Я откинулся на спинку стула и затянулся сигаретой.

— Но я возьмусь за ваше дело. Если это произошло в Провиденсе, то вам нужен именно я. Я прожил здесь всю свою жизнь и не бывал дальше Уорика на юге и Вунсокета на севере. Этот городок по площади всего сорок-сорок пять квадратных километров, и я знаю всех его жителей, как мать знает своих собственных детей.

Она вздохнула с облегчением.

— С чего начнём?

Я выдохнул дым через ноздри.

— Во-первых, вы должны знать, что день моей работы стоит пятьдесят баксов плюс расходы.

— Без проблем. Что дальше?

— А дальше вы будете отвечать на мои вопросы, — усмехнулся я. — И возможно, мы сможем найти ответы.

✲

Пару часов спустя я был на окраине города.

Я припарковался у притона с названием "Гостиная чародея", увешанного горящими синим неоном вывесками. На них были изображены девушки с длинными ногами и поднимающиеся со дна бокала с мартини пузырьки. Здесь можно было неплохо отдохнуть. Какой-то вышибала на входе окинул меня тяжёлым взглядом, но я вернул ему взгляд сторицей.

Внутри "Гостиная" была притоном среднего пошиба. Девчонки на сцене трясли грудью, а парни с усталым видом потягивали разбавленный алкоголь. Местечко принадлежало итальяшке по имени Малыш Кармин Френченза — жёсткому малому, выросшему на Спрус-стрит, сделавшему себе имя в мафиозном клане Новой Англии, а ныне отбывающему срок в Уолполе за рэкет. Парень, которого я искал, был его шурином. Джонни Шейкс. Мы выросли в трёх домах друг от друга в Смит-Хилл. Пока Малыш Кармин сидел за решёткой в Уолполе, всем заправлял Джонни.

Я увидел его в баре со стаканом виски с содовой, подсчитывающего ставки. Всё тот же старик Джонни — нервный, с широко распахнутыми покрасневшими глазами. Снова выглядел так, словно не спал неделю, либо только что соскочил с иглы. Но для Джонни такой вид был в порядке вещей — он был любителем крепкого алкоголя и амфетамина.

Я присел рядом с ним и заказал виски с содовой, а получил в основном содовую с небольшим добавлением виски.

— Какого хрена тебе надо, поганая ищейка? — спросил Джонни. — Каждый раз, стоит мне обернуться, как ты уже чего-то от меня хочешь. Господи, да что на этот раз?!

— Надо глянуть на одно местечко. Колледж-стрит, 66. Рядом с Брауновским университетом. Знаешь, где это?

Джонни только хмыкнул. В этом городе он был, как паук в своей паутине: не было практически ничего, чего бы он ни знал. А ещё большинство многоквартирных домов по всему городу, сдаваемых в аренду, принадлежали именно ему.

— Ну, так вали туда и постучи в двери.

— Думал, ты меня представишь хозяевам.

— Вот растёшь с парнем в соседних дворах, а он потом из тебя всю жизнь соки тянет, — проворчал Джонни. — Что случилось на этот раз?

Я сделал глоток виски.

— Работаю на одну дамочку из Милуоки. Её брат там жил, Роберт Блейк. Он сейчас мёртв, удар электрическим током.

— Да ну на хрен? Ток? С моим стариком в 1928 году случилось то же самое. Посадили на электрический стул в Синг-Синг в Нью-Йорке.

— Да нет, идиот. Не электрический стул. Он поджарился из-за какой-то странной молнии, которая попала в окно во время грозы.

Джонни на мгновение задумался.

— Кажется, я его помню. На Федерал-Хилл, да? Все итальяшки тогда были взвинчены: все эти сглазы, горящие свечи, молитвы и заклинания, и прочее… Думали, что в церкви вызвали дьявола… Да? Ты об этом говоришь?

— Об этом.

— Точно, тот парень, Блейк, постоянно ошивался вокруг церкви. По крайней мере, так говорили местные.

Может, Джонни и сидел на колёсах и бурбоне, но ум у него был по-прежнему острым, как лезвие бритвы. Он сразу же вспомнил о деле Блейка, как и я, когда Элизабет только начала о нём говорить. Подобное было трудно забыть. Живущие на Федерал-Хилл итальянцы были страшно суеверными, и всё произошедшее их здорово напугало. Оно напоминало какое-то постановочное полуночное жуткое шоу ужасов. Они были напуганы, хотя случившееся зацепило их лишь по касательной. Они не читали дневник Блейка. А я читал. И у меня ладони были мокрыми от ужаса.

— Можешь сходить туда, Лу. Чёрт, конечно, можешь! Я представлю тебя, но… Полегче там, ладно? Не надо снова нервировать этих старых макаронников. Понимаешь, у Малыша