В Ульяновской области в с. Ружевщина Астрадамовского района в 1946 г. во время православных праздников «председатель исполкома сельского Совета Калмыкова и председатель колхоза около своих домов ставили столы для того, чтобы служить молебен»[881]. А после завершения культовых действий председателем колхоза священнику была предоставлена подвода «для поездки до соседнего населенного пункта»[882]. В д. Ивановка Старомайнского района Ульяновской области во время престольного праздника Боголюбивой иконы Божьей матери председатель сельскохозяйственной артели перед воротами своего дома устанавливал стол с угощениями для паломников, съезжавшихся сюда не только из Ульяновской, но и из Куйбышевской, Горьковской, Московской и других областей.

В ноябре 1949 г. после посещения с. Малая Малышевка Кинельского района Куйбышевской области региональный уполномоченный Совета по делам РПЦ С. Алексеев был неприятно удивлен количеством верующих, проживающих в данном населенном пункте. Особую тревогу у него вызвал факт массовой религиозной активности коммунистов[883]. Он отмечал, что не менее 50 % комсомольцев посещают церковь, и среди них сестра председателя колхоза «Большевик», участница Великой Отечественной войны А. Головкина[884]. По мнению С. Алексеева, религиозность партийцев проявлялась не только в посещении церковных служб, но и в том, что «у всех коммунистов, в том числе и у председателя Головкина, зампредседателя Старшева и секретарей парторганизаций Бакулина, Аристова и Попова в домах имеются иконы, у многих школьников, в т.ч. и у детей коммунистов, на шеях крестики»[885].

Высокая религиозная активность крестьян с. Малая Малышевка не была исключительным случаем, выходящим за рамки повседневных практик послевоенного сельского социума. Высокий уровень религиозности наблюдался и в других населенных пунктах Куйбышевской и Ульяновской областей. Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Ульяновской области А. Журавский в 1953 г. после посещения сел Барановского района отмечал: «В районе имеет место массовое справление религиозных обрядов – венчание, крещение детей и т. д. Некоторые коммунисты села Баевки в своих квартирах имеют большое количество икон»[886].

В традиционном крестьянском обществе религиозные обряды и таинства освящали важнейшие жизненные события сельского мира: рождение и смерть, вступление в брак, государственные праздники, а также способствовали консолидации социума перед внешней угрозой и стихийными природными бедствиями. Не случайно партийные функционеры, анализируя религиозные практики членов первичных сельских парторганизаций, указывали на их стремление совершать религиозные таинства, вступая в брак, становясь родителями и т. д. [887] В конце ноября 1947 г. в Мало-Малышевской церкви Кинельского района Куйбышевской области в тайной обстановке в 5 часов утра венчался член ВКП(б) С.Д. Попов[888]. В том же 1947 г. секретарь одной сельской первичной организации ВКП(б) Ульяновского района «венчался в одной из церквей, находящихся в г. Ульяновске»[889], а местный колхоз выделил для поездки венчающихся в город две подводы. Колхозная комсомольская организация с. Баевка в 1951 г. осталась без секретаря, который был исключен из рядов молодежной коммунистической организации за совершение таинства венчания в церкви[890].

Одна из важнейших функций религии заключается в возможности внушать человеку надежду на вечную жизнь души после телесной смерти, а также на компенсацию за лишения, понесенные в земной жизни. В послевоенном сельском социуме, в условиях чрезвычайных материальных лишений и нужды, крестьянское общество вырабатывает стратегию выживания. И многие сельчане, разочарованные в государственной аграрной политике и осознавшие невозможность ее пересмотра с учетом мнения крестьянства, обращение к традиционным религиозным ценностям рассматривали как способ облегчения тягот повседневной жизни посредством божественного провидения.

Перед лицом смерти рядовые колхозники и активные члены коммунистической партии довольно часто обращались к Богу, а их погребение родственниками и близкими организовывалось по традиционно установившемуся религиозному канону. Так, в декабре 1949 г. в с. Красные Ключи по православным традициям похоронили жену местного коммуниста, которая перед смертью соборовалась[891]. В октябре 1949 г. бывшего председателя колхоза «Большевик» в с. Малая Малышевка, члена ВПК(б) по настоянию вдовы похоронили «с отпеванием в церкви» в присутствии не менее 100 человек[892].

Таким образом, анализ архивных документов свидетельствует, что в послевоенное время религиозную активность на селе проявляли не только рядовые колхозники и представители старшего поколения, чья социализация во многом происходила в дореволюционный период, но и члены сельских территориальных отделений коммунистической партии, молодежных партийных организаций. Компенсаторный механизм религии в изможденной войной деревне способствовал сохранению в среде сельчан надежды на построение светлого, справедливого общества. Несмотря на официальные донесения представителей советских органов власти о постепенном снижении религиозной активности сельского населения начиная с 1947 г., реальная картина была иной [893]. Ярые последователи марксистской доктрины на селе хранили в своих домах религиозную атрибутику, совершали религиозные таинства и по возможности посещали церковь.

Представителями советских властных структур справедливо было подмечено, что именно сложность материально-бытовых условий жизни колхозных крестьян способствовала активному распространению религиозности в послевоенном сельском социуме, особенно в молодежной среде[894]. Растущую религиозность властные институты пытались искоренить активной культурно-просветительской и агитационно-массовой работой[895]. Но подорванное коллективизацией доверие крестьян к советской власти восстановить было сложно. Инициированные властями кампании по борьбе с нарушениями Устава сельскохозяйственной артели (1946) и выселению злостных нарушителей трудовой дисциплины в отдаленные районы (1948) были далеки от желаний и стремлений колхозного крестьянства, в том числе членов ВКП(б), и данные мероприятия никак не помогали восстановлению доверия к властным институтам. В данных условиях только традиционные религиозно-нравственные ценности способствовали сохранению у сельских жителей чувства сопричастности к определенной социальной группе вне зависимости от принадлежности к партийно-идеологическим структурам.