нахожусь на борту маленького турецкого парохода, который отходит через полчаса и идет между Измитом и столицей Османской империи. Мой велосипед, как обычно, является центром притяжения удивленной восточной толпы. Этот пароход Ismidt, с его пестрой толпой пассажиров, представляет сцену, которая отражает с большим красноречием слова, заявляющие про Константинополь, как о самом космополитичном городе мира. Случайный наблюдатель, судя только по внешнему виду с борта корабля, назвал бы его также самым демократичным.

Похоже, нет ни первого, ни второго, ни третьего класса. Каждый платит одну и ту же плату за проезд, и каждый бродит по своей доброй воле в любом закоулке и углу верхней палубы, садится верхом на ящики с веслами, шляется на капитанском мостике или возлежит среди разного ассортимента грузов, сложенных в путанице, в куче на передней палубе. Короче говоря, каждый, кажется, совершенно свободен следовать своим наклонностям, кроме как проникнуть за покровы самой верхней палубы, где, тщательно скрытые от грубого взгляда пассажиров-мужчин холщовой перегородкой, мусульманские дамы имеют свой маленький мир сплетен, кофе и ароматных сигарет. В каждом общественном транспорте на Востоке есть свое огороженное убежище, в котором светлые оттоманки могут снять свои паранджи, выкурить сигареты и собраться с такой же свободой, как в уединении своих жилищ.

Греческие и армянские леди смешиваются с пассажирами основной палубы, однако, живописные костюмы первых вносят немалый вклад в общий восточный эффект сцены.

Наряд армянских леди мало чем отличается от западных костюмов, а их манеры мягко сплетаются с самообладанием лорда Чемберлена и безмятежной улыбкой одобрения. Умы и склонности нежных дам Эллады, кажется, движутся скорее в противоположном русле.

Поодиночке, по двое или в уютных приватных кружках, рука об руку, они прогуливаются здесь и там, мало о чем разговаривая друг с другом или с кем бы то ни было. Живописностью своей одежды и, казалось бы, смелым поведением они привлекают к себе больше, чем просто долю внимания. Но в притворном неведении об этом они делят большую часть своего времени и внимания между кручением сигарет и курением их. Их головы повязаны яркими шелковыми платками, они носят изящные короткие жакеты, на спине которых их пышные черные волосы свисают в два локона. Коронным шедевром их костюма является тот замечательный предмет одежды, который не является ни юбкой, ни панталонами, и который наиболее правильно можно описать как «неописуемый», который имеет тенденцию придавать владелице весьма женственный вид, и его нельзя сравнивать с действительно разумная и неброской одеждой турецкой леди. Мужчины-компаньоны этих гречанок ничуть не отстают от них в том, что касается веселых красок и поразительных сюрпризов искусства левантийских швей, поскольку они также во всей храбрости праздничных нарядов. На борту их довольно много, и теперь они предстают в своих лучших нарядах, поскольку они собираются принять участие в свадебных торжествах в одной из маленьких греческих деревень, которые приютились среди покрытых виноградниками склонов вдоль побережья - белых деревень, которые с палубы движущегося парохода выглядят так, как будто они были размещены здесь и там художественной рукой природы с единственной целью приукрасить прекрасные зеленые картины, которые окружают голубые воды залива Измита. Некоторые из этих веселых людей оживляют прошедшие часы музыкой и танцами к удовольствию многочисленной аудитории, в то время как вокруг велосипеда собирается вторая постоянно меняющаяся, но никогда не рассеивающаяся толпа. Я могу, конечно, частично понять, словесные комментарии и мудрые мнения, высказанные в выразительной пантомиме, в этом болтливом собрании, касающиеся машины и меня самого; Иногда какой-то мудрец внезапно становится раздутым из-за того, что ему удалось разгадать запутанную загадку, и тут же он продолжает объяснять в назидание своим попутчикам, способ действия на нем, дополняя его слова самыми необычными жестами. Аудитория, как правило, очень внимательна и очень заинтересована в этих объяснениях, и может быть значительно просвещена своим гуру, чье единственное преимущество перед остальными в отношении велосипедов заключается просто в вере в превосходство своих собственных особых способностях убеждения. Но этот неподражаемый человека на борту парохода, действительно вообще ничего не знает об этом предмете, а пик его экспозиции, кажется, достигается, когда он должным образом впечатлил умы своих слушателей заявлением, что велосипед должен ездить и что он ездит со скоростью, не поддающейся пониманию их — его слушателей.

«Бин, бин, бин. Чу, чу, чу. Хайди, хайди, хайди». Повторяет он с яростью, которая предназначена для того, чтобы впечатлить скоростью, ни как не меньшей скорости летучего голландца.

Палуба Константинопольского парохода дает прекрасную возможность для изучения персонажей, и собрание парохода Ismidt не является исключением. Почти каждый человек на борту имеет некоторые характерные, особенные и отличные от других.

С интервалом примерно в пятнадцать минут пара армян, босых, голоногих и в лохмотьях,

карабкаются с большим трудом и царапают голени по большой куче пустых куриных клетей, чтобы навестить один конкретный ящик. Их коллективный багаж состоит из тонкого, подросшего цыпленка, привязанного обеими ногами к небольшому мешку ячменя, который должен подготовить его к полезному, но бесславному концу. Они заключили в тюрьму свое несчастное животное в ящике, в который труднее всего добраться. Почему они не поместили его в один из ближайших ящиков, какова их цель - карабкаться по нему, чтобы посещать его так часто, и почему они всегда идут вместе - это проблемы самого запутанного вида.

Гораздо менее трудная загадка - случай человека средних лет, чей костюм и призвание ничего не объясняют, за исключением того, что он не оттоман.

Он является пассажиром, направляющимся домой в одну из прибрежных деревень, и он постоянно циркулирует среди толпы с корзиной арбузов, которые он привез на борт «по заданию», чтобы продать среди своих попутчиков, надеясь тем самым получить достаточно, чтобы покрыть расходы на его проезд.

Рядом с перегородкой, на холсте сидят те, кто равнодушен к ярким и волнующим сценам перед ними. Группа мусульманских паломников из какого-то внутреннего города, возвращающиеся из паломничества в Стамбул - симпатичные османские старики, чей надменный вид даже велосипед не может полностью преодолеть, хотя он оказывается более эффективным в подавлении его и пробуждении их от привычного созерцательного состояния, чем что-либо еще на борту. Двое из этих людей великолепного телосложения, у них черные глаза, довольно полные губы и смуглые лица, предающие арабскую кровь. В дополнение к длинным кинжалам и устаревшим пистолетам, которые повсеместно носят на Востоке, они вооружены прекрасными крупными револьверами с жемчужными рукоятками и сидят, скрестив ноги, куря сигарету за сигаретой в тихой медитации, не обращая внимания даже на веселую музыку и танцы греков.

В Джелове, первой деревне, в