– Наш друг обладает уникальными способностями. Даже Майклу не удалось пробиться сквозь путы, сковавшие нашу богиню.

– Я так и думал, что из всей этой истории торчат твои поганые уши, Дилдо, – проквакал до предела напряженный гоблин.

Князю явно не нравилось такое прозвище, но он позволил тебе лишь короткую судорогу на бледном лице. И тут ситуация взорвалась действием. Инспектор выхватил револьвер, но, скорее всего, он просто отвлекал внимание, потому что главной ударной силой в этой парочке был все же Беня. Увы, надежда на мощь орка и его тотемного духа оказалась напрасной.

Князь сделал едва уловимое движение своей палочкой, и рванувшее на врага мощное тело орка сдуло с крыши куда-то в темноту, причем летел он со скоростью ядра. Понятия не имею, умеет ли Беня летать и есть ли у него шанс на спасение, но ответ на этот вопрос почему-то интересовал меня постольку-поскольку. Я только сейчас понял, что едва уловимая мелодия, которую удалось вычленить в фанатическом гуле толпы, так никуда и не делась. Она по-прежнему все это время звучала на самой грани слышимости, а с появлением эльфов усилилась, и я понял, что это поет спутница князя, закутанная в балахон. Она подошла ко мне, встала рядом и взяла за руку. Я почему-то не чувствовал ни малейшего желания сопротивляться. И вообще, все окружающее стало каким-то выцветшим, абсолютно не имеющим никакого значения. Я снова ощутил связь с чем-то далеким и невообразимо прекрасным. Снова почувствовал безбрежное счастье, как тогда, прикоснувшись к таинственному изваянию в пирамидальном храме.

Даже не знаю, с чем это сравнить. Отдаленным, очень приблизительным подобием была ситуация, когда в шестом классе, шалея от собственной наглости, я сунул на перемене записку Олесе. В своем нелепом послании предлагал ей встретиться на спортивной площадке после отбоя. Всю перемена и половину урока сидел как на иголках и время от времени бросал взгляды на девочку, которая, как мне тогда казалось, была моей единственной любовью на всю жизнь. И вот, поймав мой очередной взгляд, она смущенно улыбнулась и кивнула. С этого момента все, что происходило вокруг, потеряло для меня малейшее значение. И наезды учительницы по поводу невнимательности, и даже планы на завтрашнюю разборку со шпаной из соседнего квартала. Еще час назад эти планы казались очень серьезными и важными – способными повлиять на мой статус в нашей стае малолетнего зверья и будущее выживание вообще. От одной мысли, что там что-то пойдет не так и я облажаюсь, обдавало могильным холодом. Но вот один небрежный кивок, и плевать мне стало на все разборки и тем более упреки преподавателей. Понимание ситуации не исчезло, просто все выцвело, утратив первостепенное и даже второстепенное значение.

У нас тогда с Олесей не сложилось, и наваждение под давлением реальности буквально через несколько недель ушло в никуда, но я часто вспоминал тот случай, удивляясь тому, какую власть над людьми имеет нечто непонятное, что мы привыкли называть любовью. Случись подобное помутнение сознания по какой-то другой причине, близкие страдальца сразу вызвали бы психиатрическую неотложку, а тут понимающие иногда даже с завистью говорят о том, какое счастье приключилось с их другом. Для меня же с тех пор любовь стала чем-то другим, более осознанным, не таким вот помутнением, которое лишает смысла все, что раньше казалось важным, как к примеру мучения гоблина, так и не успевшего выстрелить из своего револьвера.

Еще одним движением палочки эльф распял инспектора в пространстве перед собой. В моей голове мелькнула ассоциация с лягушкой на лабораторной доске. Не хватало только вскрытых для всеобщего обозрения внутренностей, но, судя по настроению князя, за ним дело не встанет.

– Как же вы мне надоели, хранители. Наглые зверьки, решившие, что имеете право вмешиваться в дела высшей расы. Ничего, наша богиня расставит все по своим местам и каждому воздаст по заслугам. Пусть не в нашем родном мире, но в этом уж точно.

Гоблин что-то стонуще-сдавленно проквакал на своем, но эльф явно понял и даже зашипел рассерженной кошкой. Легкое движение палочки, и конечности зависшего в воздухе инспектора начали вытягиваться. Всякому, кто наблюдал за этой картинкой, стало понятно, что еще пара секунд, и они напрочь оторвутся от туловища.

Я какое-то время отстраненно смотрел на это действо, как на вскрытие той самой лягушки. Все мое внимание было поглощено тихим пением, связывающее меня с далекой и прекрасной сущностью. Но все же на безмятежное предчувствие счастья легла тень неправильности этого зрелища. Это ведь не простая жаба, это существо, с которым меня что-то связывает, и его гибель нарушает воцарившуюся гармонию. Я почувствовал, как мои пальцы сжимаются в кулаки, сдавливая ладошки в обеих руках – эльфийскую и человеческую. Эльфийка внезапно прекратила издавать тихую мелодию и беспокойно произнесла:

– Мой господин, я теряю его.

Эльф повернул к нам голову. Его глаза превратились в две щелочки с ледышками зрачков.

– Пой дальше, – прошипел он, затем отвернулся от все еще висящего в воздухе гоблина, подошел ко мне и, положив руку на плечо, очень мягко произнес: – Друг мой, не нужно так переживать. Это всего лишь никчемный лягушонок. Но если тебя его смерть так огорчает, пусть живет.

Короткое движение палочкой, и гоблин покатился по поверхности взлетной площадки безвольной куклой. Выброса энергии разрушения я не почувствовал, поэтому быстро успокоился, и возобновившаяся мелодия опять укутала меня, но больше всего воодушевили слова эльфа.

– Она ждет тебя, – тихо сказал князь, затем сделал еще одно движение палочкой, и ладошку Нисы вырвало из моей руки. Девушку отнесло в сторону, где ее подхватили оба подручных князя. – Позаботьтесь, чтобы якорь оставался жив до конца, – приказал Шип, а затем двинулся в сторону магокара.

Державшая меня за руку эльфийка потащила за собой, и я не видел никаких причин, чтобы сопротивляться, ведь Она действительно ждет и нужно спешить. На водительском месте магокара уже угнездился Майкл. Рядом с ним уселся князь, легко трансформировав кресло под свои нужды, ну а мы с поющей эльфийкой забрались на заднее сиденье. Машина легко поднялась в воздух и стремительно понеслась в сторону Диколесья. И все же скорость казалась мне недостаточной. Я всем своим естеством стремился побыстрее оказаться там, где меня ждет необычайное счастье. Я по-прежнему понимал суть всего происходящего, даже осознавал, что это лишь временное помутнение, но оно было таким сладким и светлым, что отказаться и начать бороться не было ни