Шрифт:
Закладка:
Он подходит ко мне и протягивает бокал.
— Спасибо, — говорю я тихо.
Но вместо того, чтобы сесть рядом со мной, как я надеялась, он возвращается к своему креслу и устраивается поудобнее, хладнокровный, спокойный, собранный, как всегда.
Я пробую напиток на вкус, наслаждаясь обжигающим вкусом. Облизываю губы и смотрю на него.
— Что-нибудь поменялось?
— Хм? — спрашивает он, делая глоток. — Что?
— Из-за моей крови. Насколько я помню, ты выпил совсем немного.
Его выражение лица выглядит почти огорченным.
— Извини за это.
— Я не хочу, чтобы ты извинялся, — непреклонно говорю я. — Мне просто любопытно. Это как-то повлияло на тебя?
Он поджимает губы, глядя в свой стакан.
— Немного.
— В каком смысле?
Он отводит глаза.
— У меня есть… пристрастия, — он прочищает горло и, наконец, встречается со мной взглядом. — Но я могу сдерживать их.
— Какого рода пристрастия? — спрашиваю я, делая еще один глоток своего напитка, прежде чем поставить его рядом с собой. — Ты хочешь моей крови? Или хочешь меня?
Он пристально смотрит на меня, и его взгляд обжигает.
— И то, и другое.
Я встаю и подхожу к нему. Его глаза не отрываются от моих, когда я забираюсь на его колени, седлая его, обвиваю руками шею, ощущая прохладную кожу под ладонями.
— Ты можешь взять и то, и другое, — говорю я ему искренне.
Его взгляд становится еще более темным.
— Ленор…
— Солон, — я устраиваюсь на нем поудобнее, чувствуя, как его член твердеет.
— Ты извращенное маленькое создание, да? — бормочет он, кладя руку на тыльную сторону моего обнаженного бедра, скользя ею вверх, пока не достигает задницы.
— У меня хороший учитель, — отвечаю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в шею. Ощущение его кожи на губах заставляет веки сомкнуться.
Солон издает низкий стон, крепко сжимая мою задницу.
— Ты же не укусишь меня, правда? — спрашивает он, тяжело дыша. — Потому что мне очень нравится эта рубашка.
Я улыбаюсь, касаясь его кожи, полностью вдыхая его запах. Подношу свой рот к его уху, облизываю краешек мочки.
— Господи, — ругается он, напрягаясь подо мной и резко вдыхая.
Я отстраняюсь, а затем на мгновение провожу большим пальцем по его губе, любуясь его прекрасным лицом, наклоняюсь и целую его.
Он стонет у моего рта, раскрывая губы навстречу моим, мягко, сладко, соблазнительно.
Господи, как хорошо.
Мой язык скользит внутрь, встречаясь с его, ища близости. Это разжигает жар, который уже разливается по моим венам, возникает чувство потребности соединиться с ним всеми возможными способами.
Он прикусывает мою нижнюю губу, слегка оттягивая ее, за чем следует горловое рычание, от которого мое тело взрывается.
Затем он своей рукой накручивает мои волосы, отрывая мое лицо от своей шеи, заставляя встретиться с ним взглядом.
— В прошлый раз нам повезло. Никто не пострадал.
— Чего ты так боишься? — спрашиваю я, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, которое кажется слишком большим для моей груди. — Я же сказала тебе, что справлюсь.
— Ты не сможешь справиться со мной, лунный свет, — говорит он, нахмурив брови. — Даже я не могу.
— Расскажи мне, что случилось, — говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его, но он продолжает держать меня за волосы, удерживая на месте.
— Ты больше не будешь смотреть на меня так, как раньше, — хрипло говорит он, и мускул на его челюсти подергивается. — И ты можешь увидеть это сама.
На мгновение я теряюсь в догадках, пока не вспоминаю, как он сказал, что вместе с кровью можно делиться воспоминаниями. Задумываюсь, видел ли он мои, когда пил кровь. Надеюсь, что нет, хотя там ничего захватывающего.
— Аметист мне говорила, — признаюсь я.
Его ноздри раздуваются от гнева, зрачки превращаются в черные булавочные уколы.
— Что, черт возьми, она тебе сказала? — я ощущаю тьму, исходящая от него.
Я пытаюсь сесть прямее, кладу руки ему на плечи, полная решимости не позволить его ярости отпугнуть меня.
— Она сказала, что когда-то ты был влюблен. И что ты убил ее. И ее сына, — его глаза закрываются, лоб наморщен. — Но я хочу услышать это от тебя. Хочу знать, что произошло.
Он качает головой, громко сглатывая.
— Нет.
— Почему ты убил ее?
Он молчит, вдыхая и выдыхая через нос, его грудь поднимается и опускается. Я чувствую его сердцебиение, оно учащается.
Кладу руку на его прохладную щеку.
— Солон. Почему ты убил ее? Если я собираюсь жить с тобой в этом доме, мне нужно знать, — я делаю паузу. — Она это заслужила? — тихо спрашиваю я.
— Нет, — выпаливает он. — Она этого не заслужила.
Я провожу пальцами по его подбородку, приподнимая, пока он не встречается со мной взглядом. Точно так же, как на днях, меня встречают рычанием, но я не отступаю, не отвожу взгляд.
— Пожалуйста, расскажи мне, что произошло.
Его глаза горят, он борется, ищет на моем лице выход.
Я не даю ему сбежать.
— Скажи мне, — говорю я, глядя на него так пристально, что мне кажется, будто комната погружается во тьму. На мгновение на его лице появляется пустота, чувство поражения.
Черт возьми. Я что, принуждаю его?
— Это был несчастный случай? — спрашиваю я, подсказывая ему.
Он стискивает зубы, делая глубокий вдох.
Затем закрывает глаза.
— Ее звали Эсмеральда, — говорит он тихим, тяжелым голосом. — Я влюбился в нее, хотя не был для этого готов.
Я собираюсь спросить, что это значит, но решаю подождать и надеяться, что он продолжит. Из-за слов, что он любил кого-то, у меня сердце тяжелеет, независимо от того, как давно это было и что все закончилось смертью.
Он громко выдыхает, от него пахнет спиртным. Глаза по-прежнему закрыты.
— Она не принадлежала мне. Она была замужем за другим мужчиной, у них был маленький мальчик, Томас. Мужчина, за которого она вышла замуж… был ублюдком. Оскорблял. Избивал. И сына тоже. Она влюбилась в меня, а я в нее, и мы оба думали, что я смогу спасти ее от всего этого, как будто я не был таким же плохим, как он. Но мы оказались неправы.
И точно так же я вижу образы в своей голове, оживающие, как в кино. Мужчина с длинными усами, угольно-черными глазами, воротничком с большими оборками и женщина, темные волосы с пробором посередине, темно-зеленое платье с широким квадратным
