Написав Дане смс о том, что его отец хочет встретиться, и не дождавшись ответа, я всё же спускаюсь во двор. Как и говорил Доронин, машина уже ждёт меня внизу. Сажусь в салон, здороваясь с водителем, который везёт меня на соседнюю улицу. Честно, смех. Знала бы, дошла пешком. К чему этот пафос?

В доме, о котором у меня не самые лучшие воспоминания, меня встречают радушно. Провожают на второй этаж в огромный кабинет. Слишком тёмный кабинет.

- Здравствуйте, - присаживаюсь в кресло.

Доронин кивает и ставит стул напротив меня. Поджимаю пальчики на ногах.

- Разговаривать с Данилом бесполезно, поэтому спрашиваю у тебя: вы решили остаться здесь или вернётесь?

- Знаете, это не совсем по-отечески - оставлять сына в чужой стране, без всего.

- Прогрессивные методы воспитания и, как оказалось, действенные.

- Вам не стыдно? Ставить эксперименты на людях - это низко.

Понимаю, что злюсь и меня начинает нести.

- Воспитание, говорите? Да вам всю жизнь было на него плевать. Вы делали всё, только чтобы его не было рядом с вами, бабушка, школы-интернаты, курорты, деньги. Твори что хочешь, но не путайся под ногами! И после этого вы говорите мне про воспитание?

Александр Николаевич прищуривается, поднимается на ноги и, убрав руки в карманы, отходит к своему столу.

- Вот, значит, как, мой сынок любит делать из себя жертву. Какой плохой отец, ни любви, ни заботы.

- А разве не так?

- Моя бывшая жена, у которой я его забрал, была не в состоянии кого-то воспитывать. Шлюха - она и есть шлюха. Я отправил его учиться. Не сослал, а именно отправил. Он умный парень, но похоронил все свои таланты на раз-два, связавшись не с теми. Ты серьёзно думаешь, что в Англии все были такими, как его дружок Дягилев? Я работаю, моя дорогая. Много, постоянно. Я не воспитатель в детском саду. Я обеспечил этого засранца до конца жизни, его, тебя, вашего ребенка и ваших правнуков.

- Но деньги - не главное!

- Правда?

- Есть вещи более весомые, нежели деньги и власть.

- Что-то я не заметил твоего порыва остаться здесь, а не спрятаться в Лондоне! В тот момент ты и твоя мать были со мной солидарны. Не надо давить моралью. Прав тот, кто сильнее. Невиновен тот, кто может себе купить эту невиновность. Всё просто.

- Бесчеловечно.

- Жизненно, поверь мне, деточка. И своему новоявленному муженьку передай, чтобы заканчивал эти игры в обиженного ребёнка.

- Знаете, если вам так это нужно, сами ему и говорите. Я вам не пункт для связи, и вообще, как такая хорошая женщина, как Марина Юрьевна, вас терпит?!

Доронин, стоящий ко мне спиной, резко обернулся и полоснул по мне взглядом. Так остро, словно наяву распорол мне легкие. Дверь в кабинет распахнулась, Данька влетел в помещение подобно урагану. Их взгляды с отцом встретились, и кажется, наступил апокалипсис.

- Явился, - усмешка.

- Эля, мы отсюда уходим. Нам не о чем говорить с этим человеком.

- Мой малыш-сынок обиделся?! - Доронин приподымает бровь.

- Знаешь, я полжизни терпел все твои выходки, всех твоих шлюх, всё твоё презрение, мне так хотелось хоть раз в жизни быть с тобой на равных, как отец и сын, а не холоп и барин, но у тебя есть один дефект - тебе плевать на всех, кроме себя любимого.

- Значит, мальчика обижали всё детство? Заставляли жить такой отвратительно сытой жизнью? - усмешка.

Данил раздувает ноздри, сжимая руки в кулаки. Я вижу, насколько его задевают слова отца, как он борется, стараясь не реагировать.

- Знаешь, - выдыхает, смотря на Александра, - правильно, что Марина ушла. Она хороший человек и достойна явно лучшего, чем ты. Я буду рад, если ты останешься один со своим баблом. Сдохнешь здесь, в окружении прислуги, как истинный король. Эля, пошли!

Он тянет меня за руку, вытаскивая из кабинета, мы бегом спускаемся в холл. Я слышу хлопок двери, чувствуя, с какой силой Даня сжимает мою ладонь, и от всего происходящего на меня накатывает сумасшедшая, беспробудная тоска.

Я думаю о своих родителях и о том, что наши отношения теперь ничем не лучше. Я сбежала в другую страну и только месяц назад сказала маме о беременности. Мне дико страшно прийти в наш дом и начать говорить. Что со мной произошло? Это же неправильно.

Мы идём по дорожке к дому Богдана, и я останавливаюсь как вкопанная. Ладонь режет от захвата и от того, с какой силой Данил тянет меня вперёд.

- Эль? – оборачивается.

- Я хочу поговорить со своей мамой.

- Хорошо. Мы к ней съездим. На неделе.

- Нет, я должна поговорить с ними сегодня.

- Тебе нельзя волноваться, на сегодня ты уже наговорилась.

- Дань…

- Эля, завтра.

Он продолжает меня тащить, а я готова разрыдаться. Я останавливаюсь, вырываю руку, начиная вести себя неадекватно. Прилив какого-то сумасшествия, вперемешку с растерянностью и разбитостью, выворачивает меня наизнанку.

- Пожалуйста, не реви. Тебе нужно успокоиться, Эля, - обнимает.

- Я спокойна, - вытираю выступившие слёзы, хлюпая носом.

- Хорошо. Дай мне час, и мы к ним съездим. Пойдём домой, хорошо?

- Ладно, - киваю.

В доме я привожу себя в порядок, в страхе думая о родителях.

- Эля.

Поднимаю взгляд, видя перед собой Марину. Она прикрывает за собой дверь, проходя вглубь комнаты. Присаживается в бежевое кресло, устраивая руки на коленях, слегка подаваясь вперёд.

- Здравствуй. Мне уже всё рассказали.

- Здравствуйте, - обнимаю подушку, утыкаясь в неё носом.

- Не плачь.

- Знаете, а ведь Даня хочет с ним общаться. На самом деле хочет...

- Поверь, его отец тоже этого хочет. Но их желания противоречат их действиям, в данном отрезке времени это не лечится. Но всё поправимо, если приложить усилия. Думай о себе и малыше. А Доронины разберутся сами.

- Вы правы, - поднимаю голову, - я хочу поехать к маме, только... вдруг родители не захотят меня видеть?! Я им врала, а папа, он так и не простил Даню.

- Что за глупости? Детка, не волнуйся, они твои родители и любят тебя.

- Но я совсем не знаю, как объяснить им...

- Думаю, они уже сами нашли для себя объяснения.