минуту про всё на свете, я начал лихорадочно открывать другие папки — лишь чтобы убедиться, что в них повторялась одна и та же картина. Мужчины и женщины, которые попадали в лапы Ордена, были изувечены до состояния кровавой каши, и всё это тщательно, в мельчайших деталях, фиксировалось неизвестным живописцем. Не исключено, что он же выполнял роль палача.

— Сзади.

Вздрогнув от ужасного предчувствия, я распахнул папку Кассандры и добрался до её «фото». Вот она, на первом изображении, в очень похожем помещении на то, где был убит пленник на букву «А». Спит, или, если точнее, покинула тело и нашла укрытие в Изнанке. Мои руки снова задрожали, я едва нашёл силы перевернуть страницу.

— Кто-то. Идёт. Сзади.

В следующие пару секунд ужас сменился облегчением, за которым пришла горечь. Кассандру не подвергали пыткам, но с каждой новой зарисовкой она всё больше худела, потихоньку превращаясь из милой старушки в обтянутый кожей скелет. Возможно, умбрам в Изнанке и не надо было есть, но на организме это всё-таки сказывалось. Мне нужно было как можно быстрее добраться до Дезмонда, чтобы он расшифровал для меня текст. Я вытащу её, чего бы мне это ни стоило.

— Кто-то идёт. Кто-то. Идёт. Сзади. Кто-то…

Монотонный голос Кёльколиуке наконец пробился сквозь барьер, который мой ошарашенный мозг решил возвести в самый неподходящий момент. Я не только услышал его, а также в полной мере осознал сказанное, но также понял, что и сам краем уха услышал лёгкие шаги, поднимающиеся по старой лестнице. Разумеется, все эти осознания настигли меня, когда было совсем-совсем поздно.

— Отец Ансельм, простите, я зачиталась внизу и не знала, что вы…

Я обернулся — всё ещё в маске «чумного доктора», с которой настолько свыкся, что перестал её замечать. Напротив меня застыла невысокая девушка с каштановыми волосами, в белом подряснике и больших круглых очках. Четвёртый уровень. Интуиция, в отличие от Кёльколиуке, даже не подумала бить тревогу — слишком незначительной показалась угроза.

Сложно сказать, кто из нас испугался больше, но мой ступор точно оказался дольше на секунду. И за эту секунду любительница читать дела осуждённых по ночам проявила больше профессионализма, чем упомянутый ей отец Ансельм и оба стражника вместе взятые. Она вскинула руки в причудливом жесте, что немедленно заставило взвыть невидимую «сирену». А потом бросилась назад, на лестницу, со скоростью, которой бы позавидовали многие атлеты.

Оглушительные завывания охранной системы тут же заставили действовать и меня. Как бы быстро ни спасалась послушница Ордена, «Поступь саламандры» была быстрее, и я догнал её где-то на середине лестницы. Скрытной атакой тут и не пахло, но мне повезло — шустрая девица отправилась в нокаут с первого удара дубинки. Мне не доставило ни малейшего удовольствия бить человека, настолько слабее себя. Пришлось напомнить, что она тоже являлась частью людоедской системы и прекрасно знала содержимое архива.

Сирена смолкла как только послушница обмякла на ступеньках — видимо, магия была завязана на ней, а не башне в целом. Но учитывая, каким громким оказалось предупреждение, я не сомневался, что этот манёвр сократил мне время для финальной части плана до самого минимума.

Быстрее, быстрее, ещё быстрее, вверх по лестнице, снова спотыкаясь и рискуя разбить лоб при падении.

— Я пытался. Предупредить.

— Прости, ты работаешь гримуаром у глухого идиота.

— Ничего. Всё лучше. Чем ничего.

Это что, настоящая попытка пошутить?

Не считая стола, стула и разбросанных папок, помещение архива Ордена было почти идеально защищено от пожара. Минимум деревянных элементов, продвинутое электрическое освещение вместо свечей и факелов, плотно закрытые ящики в шкафах из огнеупорного металла. Но то, что строили с защитой от случайности, плохо сопротивлялось злостному саботажу.

Из заплечного мешка на свет появились шесть бутылок — примерно по литру каждая — с густой жидкостью без цвета, зато резко воняющей бензином. На то, чтобы облить все ящики сверху донизу ушло ещё не менее десяти минут — горючая смесь просачивалась во все щели, заливая папки внутри. После такой «обработки» большая их часть и так будет испорчена, но это лишь полдела. Наконец опустела последняя бутылка — я не пожалел её половины, чтобы как следует облить деревянный стол и дверь с внутренней стороны. Здесь более опытный диверсант использовал бы что-то вроде фитиля со спичками, но у меня время поджимало так, что мама не горюй.

Выйти на лестницу. Прикрыть дверь, вновь оставив относительно небольшую щель. «Язык саламандры».

Рёв пламени донёсся до меня, когда я уже подхватил и перекинул через плечо оглушённую послушницу, а затем понёсся к подножию башни, перепрыгивая через две-три ступени. Риск споткнуться и кубарем покатиться до самого конца лестницы был высок, как никогда, но сейчас меня это уже не волновало. За спиной бушевал огонь, пожирая жуткие документы Ордена, но я чуть ли не замерзал благодаря бесконечной волне ледяных мурашек. Интуиция не просто объявила о тревоге, она била в набат, орала мне на ухо, что смерть на подходе.

И если я правильно трактовал предупреждение, речь шла совсем не о пожаре.

Когда через пару минут я вывалился из полуподвальной двери у основания, из всех верхних окон уже валил густой чёрный дым, смешиваясь с клубами ночного тумана. Резко просевшая полоска выносливости как бы намекала мне, что упражнения по спуску с лестницы с дополнительным грузом на плече не рекомендуются для чернокнижников с низким показателем силы и телосложения. Стараясь не обращать на неё внимания, я дотащил свой нежеланный груз до места, где я оставил охранников. К некоторому моему удивлению, они всё ещё лежали там, не найденные никем.

Архив горел. Горел с такой силой, что было понятно — ни единая бумажка внутри не останется цела. Даже если сейчас под башню подъехали бы пожарная бригада, в лучшем случае она бы спасла каркас древнего здания. Его, кстати, мне было немного жаль. В другом, лучшем мире, оно могло бы получить статус памятника архитектуры.

Архив горел, папка с делом Кассандры была надёжно спрятана у меня за пазухой, а «кавалерия» Ордена так и не явилась, несмотря на сигнал тревоги. Легчайший квест в моей жизни. Проще пареной репы. Даже не вспоте…

— Господин Ардор, я полагаю? — голос, что раздался у меня из-за спины, по сухости мог поспорить с наждачкой. Наждачкой, которой обрабатывали клинок мясницкого ножа.

В общем-то, чего-то подобного я и ожидал.

Глава восемнадцатая

Великий инквизитор Бальтазар Спелторн смотрел на меня глазами человека, которого только