требованию Шерстобитовой перенесли в холодный погреб, чтобы, как она сказала, внучка могла проводить бабушку в «последний путь» в открытом гробу. Дверь закрыли на замок, окна на ставни, что бы никто не смог своим нечаянным присутствием помочь преступникам замести следы. Михайлов доложил по рации начальнику полиции Демянска обстановку, предупредил, что искать нужно именно в этой стороне, обозначил место, куда они выдвигаются, и обещал выходить на связь каждые пятнадцать минут, попросив, по возможности, как можно скорее выслать сотрудников и дружинников, что бы оцепить район поисков…

Марина и Захар Ильич, не могли оторвать взгляд от красоты, раскинувшегося перед ними вида. С высокого пригорка открывалось большое озеро, окаймленное с трех сторон лесом. Солнце в самом зените, освещало окрестности не позволяя оставлять тени, играющие мелкие волны, переливающиеся на легком ветерке зеленые листочки, бликовали на его лучах. Справа на запад уходило русло Явони, образуя достаточно высокий каньон с почти отвесными берегами, внизу которого, преодолевая пороги и перекаты, неслась чудо-река, перенаправленная Ильёй Муромцем. Трава в месте дома, на самом верху возвышенности, будто только скошенная, аккуратным ковром застилала несколько гектаров вокруг, местами допуская произвольно раскиданные островки, ни от куда взявшихся, полевых цветов, будто специально устроенных клумб. Из-за дома виднелись несколько рядов небольших грядок, по которым носились пестрые цесарки, весело и бойко кряхча и курлыча. Невдалеке вышагивал большой и важный петух. Почему-то они не выходили за изгородь, хотя могли. Небольшое стадо гусей возвращалось с озера, их встретить готовились надувшиеся от важности совершенно черные, с голой розовой шеей и головой индейки, будто перед последним боем, взъерошившие свое оперение. Они одновременно прислушались — блеяли козочки, но их видно не было. Марина смахнула слезу:

— Нет в живых уже бабушки так все ладно устроившей, внучке грозит смерть, а вокруг все живет, будто ничего не случилось, и солнце радостно светит, и вода…, вон плещется, и речка, восторгаясь своей удали, течет, а здесь несчастье…

— Маринушка, все обойдется и внучку спасем и…

— Если спасем…, я хочу ее удочерить — такой ангелок!

— Ты?!

— Я, я…, Захар Ильич!

— Но ты же детей ненавидишь!

— А кто сказал, что это ребенок?!

— Ого! Действительно чудеса…, ну не знаю, что-то я сомневаюсь, что…

— А вы верьте… Как же я всего этого хочу! Хоть сейчас въезжай сюда… — На эти слова теплый ветерок дунул в лицо, расшевелив длинные кудрящиеся волосы, обдав свежестью Родиночки, сзади, откуда не возьмись, появившаяся козочка потерлась бочком о ногу и проблеяла, что-то совершенно человеческое, из машины вывалился «Лука» подбежал и обнял за вторую ногу… — коза уставилась на меховой темный комок и закивала головой, размахивая бородкой и рогами. Лагидзе, глядя на эту идиллию, совсем растерявшись, произнес: «А может и судьба…»…

Две машины, теперь «Патриот» впереди «Буханки», неслись в сторону оставленной военными «бетонки». Дорогу уже восстановили сами сельчане, благо сложного для них привычные действия ничего не имели. Пыль сопровождала их столбом, как в пустыне Господь евреев, но в отличии от тех времен не Господь спасал избранный Свой народ, а люди старались спасти одно маленькое, как им казалось, беззащитное существо от ужасной участи, что, конечно, было богоугодно, как и сама борьба с демоном и его двумя слугами. Господь был рядом, в каждом из охваченных праведным гневом, впереди них, и главное — Он был с Лизой, которая, чувствуя это, не боялась никого и ничего…

Что бы попасть в Острешно, нужно было снова миновать развилку у Истошно, и в этот раз повернуть налево. Получалось, что дорога в двух местах шла вдоль большого озера с песчаными берегами. Напротив середины водоема, был поворотик, перед которым Андрей затормозил. Выбежавший из «Буханки» Олег, подскочил к водительской двери:

— Че, «Юрич»?

— Здесь фермочка. Нужно заскочить, разузнать, может че видели или, не дай Бог, что-то случилось, уроды могли и сюда завернуть. Но кому-то нужно остаться, могут ведь проехать, тогда разминемся. Будь наготове!

— Лады… Ну ты поезжай, а мы тут…, на стреме…

— Давай…

Деревенька называлась Ползуны. Здесь несколько, до десятка, человек, все близкие родственники в трех поколениях занимались фермерским хозяйством, весьма успешно развивая свое дело. Тому были причины: отсутствие привычки праздности, нелюбовь к алкоголю, двое имели сельскохозяйственное образование, они же после окончания соответствующего ВУЗа, успели поработать в столице, и заработанные деньги вложили в ферму.

Михайлов внимательно всматривался в поверхность дороги, но были, как и на развилке видны только автомобильные следы без отпечатков протектора — сухой песок не запечатлевал четкого рисунка. Притормозив за двести метров, он вышел и направился, как говорят местные — вдоль кромки леса, чтобы не быть замеченным раньше времени в случае, если беглецы свернули в эту сторону. Честно говоря, подполковнику очень не хотелось, чтобы здесь, что-либо произошло, и не потому что могло случиться преступление, попортив показатели — не любил он когда хорошим людям жизнь портили уроды и недоноски…

На развилке у капота сошлись все участники «экспедиции», весело наблюдая за театральным представлением, которое устроил «Лука». Олег задумчиво поинтересовался у «отшельника»:

— А где ж его мать-то? Не сделали ли мы чего-то нехорошего то — егерю может не понравиться… Ведь медведица то где-то должна быть… — Отец Олег посмотрел без осуждения:

— Ты помнишь тот бор?

— Хм… Еще бы…

— Он выбежал из него…, но бор таков, чтооо… Не знаю, Господь всемогущ! Одновременно каждый из нас был в разных местах: Я в пустыне, ты на море, Маринушка у Содома и Гоморры, Захар Ильич на Голгофе…, а ведь при этом, сам маленький пятачок островка, который, скорее всего привиделся, не покидали. Его отец, как и каждого из нас Господь! И, значит, каждый из нас брат ему…, или сестра. Я уверен, что он не поиграться пришел… Егеря, конечно, уважу — ему возможно и виднее… Ну посмотри, что он делает… — «Лука» в ответ на все сказанное, подкатился к священнику и обняв его за мощную ногу, быстро вскарабкался на грудь и обняв лапами за шею, лизнул в бороду. Народ засмеялся.

Лагидзе не сомневался, что отец Олег прав, но один вопрос его интересовал:

— Вот вы же священник, специализирующийся, так сказать на очищении душ тех заблудших, кто попал под влияние сект. Я хорошо понимаю механизм завлечение в это рабство, но вот здесь откуда такие вот проявления, как семья Волкова, скажем… — своего рода маленькая секта? Люди здесь отзывчивые, открытые, не испорченные, что на уме, то и на языке. Где поссорились, там же и помирились. Ведь я насколько знаю, этой семье поначалу много помогали, хотя и