Вот тут-то нашего “котика” и настигло осознание. Он ведь подставил себя собственными руками, и найти доказательства труда не составит! Достаточно только спросить у мастера.

Случилось это аккурат в тот день, когда погиб советник халифа и великий артефактор Ирмаин ай-Мируз. Это и осложняло, и облегчало дело. Мастер не сможет свидетельствовать против принца Фарида — но могут найтись другие свидетели его заказа… словом, заказ нужно было срочно забрать и уничтожить, а рубин вернуть в сокровищницу.

Может, это Фариду и удалось бы, если бы не наш побег. Хотя я склоняюсь к мысли, что с таким “стратегическим мышлением” он бы попался прямо с лягушкой в руках.

…В какой-то из моментов, находясь в нашем доме — теперь уже сложно сказать, когда именно — принц едва не наступил на алый шарик, который катился сам собой, будто был живым. Чем-то игрушка показалась принцу занятной, и он подобрал “мячик”, сунув его за пазуху. О чем вскоре благополучно забыл с нашей помощью.

…В кабаке, где посол спаивал принца, народ бурно обсуждал прошедшие шумные празднования в честь юбилея халифа. И это известие моментально отрезвило Фарида. Потому что он вдруг осознал, сколько прошло времени.

А еще люди обсуждали слухи — мол, халиф, когда выходил на балкон, чтобы поприветствовать народ, вдруг пошатнулся. А потом и вовсе, говорят, слег.

Принца накрыло ужасом. Кто-то другой забрал его заказ и вручил в подарок халифу! Теперь отец при смерти, а он, Фарид, в этом виновен!

…Но с другой стороны… все ведь знают, что наследника на празднике и вовсе не было. И ничего он отцу не дарил. Значит, и отстранить его от наследования никто не может. Не докажут! Нужно только не появляться совсем, пока халиф не умрет. Для верности. А там Фарид как законный первый наследник наденет регалии — и никто уже не сможет ни в чем его обвинить!

Мыслишка показалась поначалу подленькой и привела в еще больший ужас. А потом стало ясно — да ведь все равно теперь ничего другого не сделать!

Еще думалось, хорошо бы выяснить, кто забрал его заказ. Значит, стоило бы вернуться в дом Ирмаина ай-Мируза и расспросить его вдов.

Но лучше все же спрятаться. Знать бы, где. Где может быть настолько надежно, чтобы принца не нашли? И где можно будет осторожно выяснять слухи — чтобы вовремя узнать, если вдруг паче чаяний его уже разыскивают как убийцу!

Отчего-то на самом деле больше всего хотелось бы вернуться в то странное место — где бы оно ни было — о котором остались лишь обрывочные воспоминания и где танцевала для него прекрасная пери…

Раздираемый противоречивыми мыслями, принц вышел из кабака — будто бы по естественной надобности, которую здешние завсегдатаи, не мудрствуя лукаво, справляли прямо за порогом.

Постоял несколько минут, глубоко дыша свежим воздухом и пытаясь обуздать сумятицу мыслей в голове.

— Мне надо вернуться в дом Мируза, — пробормотал он вслух. Чем-то не понравилось, как это звучит, и юноша попробовал заново. — Мне надо надежно спрятаться…

Голос дал петуха на последнем слове. Выпитое все еще бродило в крови Фарида, и на миг представилось, что ведь, вполне может так статься, прятаться придется всю оставшуюся жизнь.

— Я хочу вернуться… — совсем уже едва слышно прошептал юноша.

А потом что-то вдруг шевельнулось у него за пазухой. Запустив руку за ворот, изумленный принц извлек алый шарик, который качнулся уже у него в руке — а потом соскочил на землю и куда-то покатился, время от времени приостанавливаясь — будто дожидался…

*

Дослушав откровения принца, я схватилась за голову. Ну и… что с этим… всячески одаренным юношей теперь делать?

Вообще-то действительно странно. Все же совсем уж клиническим идиотом принц не выглядел. Могла ли эта Фируса как-то на него воздействовать или своей дури хватило? Вопросы, вопросы…

Взгляд Сафиры, кстати, добрее ничуть не стал. Кажется, сильно ее мальчик задел…

В этот момент вдруг ожил переговорник у меня на груди. Я не глядя сжала его пальцами, чтобы ответить.

— Эрти, — раздался почтительный голос Керима. — У ворот стоит господин Демьен ле Раден.

— Впусти, — я рассеянно ответила, продолжая думать о другом, и только через пару секунд опомнилась.

— Как прикажете, — ответил голос слуги. Ой-ой, у нас же там у главного входа выставка восковых фигур, то есть стражников!

Увы, бесценные домочадцы не дали мне додумать и эту мысль. Потому что переговорник снова ожил.

— Нила!! — судя по голосу, Зарема готова была разрыдаться. — Прости-и-и!

Глава одиннадцатая. Добегались!

Ну вот и добегались. А также допрыгались и доигрались. Я бросила тоскливый взгляд  в зарешеченное окошко под самым потолком, но видно в нем было только кусочек яркого синего неба. Ясно сегодня. Отличный денек для тех, кто не сидит в камере, ожидая своей участи.

А ведь я так замечательно все спланировала с самого начала! Что может быть проще, чем выйти замуж — и это для восьмерых красавиц с самым богатым приданым, какое только можно представить!

— Нил… нас казнят, да? — жалобный голос принадлежал Лейсан, скорчившейся на узком топчане. Надо же… оказывается, я так привыкла, что они всегда ходят вдвоем с Рами — и теперь как-то странно видеть ее одну. Как будто чего-то не хватает в картинке. И разом растерялась куда-то та недавно обретенная и хрупкая еще уверенность, что появилась во взгляде девушки. Она снова выглядит потерянной и беспомощной — как в тот день, когда только появилась в доме Мируз.

Невольников, конечно, отправили в другую камеру. Мы все-таки благородные эрти. У нас тут даже есть постельное белье и удобства за ширмочкой.

Хотя я сейчас с большим удовольствием отказалась бы от этих “привилегий”, чтобы быть рядом со всеми своими. Как, уверена, и Лейсан.

Помолчав, я все-таки ответила честно.

— Я не знаю. Смотря какие обвинения нам предъявят. Если только нападение на визиря — можем отделаться штрафом… например, в размере всего своего наследства. Но если речь пойдет о заговоре… сама понимаешь.

Лейсан длинно всхлипнула, а спустя секунду рядом с ней плюхнулась Сафира.

— Брось, — она обняла Лейсан за плечи. — Мы что-нибудь придумаем.

Сестра требовательно посмотрела на меня, и я с задержкой кивнула.

— Да… конечно.

Невероятно. Я почему-то думала, что Сафира станет обвинять меня — ведь мы с самого