Шрифт:
Закладка:
Несколько Иванушка путем идет, приходит к быстрой речке, у речки стоит амбарушка, у амбарушки поставлен крестик. В амбарушке поет Соловей-розбойник. Скричал ён громко, розбойник: «Ай же ты, Иван Поповиць, спусти с амбарушки соловья проць; ты меня спустишь, соловья, прочь, ты много получишь добра, а не спустишь, так и не получишь добра». А спросит Иван Попович: «Кто ты такой?» — «Я вот какой: Соловей-розбойник, у прекрасной девицы служитель». А спро́речит Иван Попович: «Не могу спустить я тебя на волю теперь, я иду прекрасную девицу себе в обручество брать». Говорил ему Соловей-розбойник: «Хоть получишь да не сберегёшь. спусти меня на волю, так твоя будет совсем». Задрожался Иван Попович: «Никак не могу спустить (боится, как бы не было чего, не смеет). Я не здешнего места, так не смею». Однако ён пошел от соловья.
Приходит ён к царскому дворцю, ударил в звонок. «Милая царевна, стречай меня, Ивана Попового сына!» Прекрасная царевна крикнула своим служителям: «Возьмите этого дурака, положите ёго в темницю!» — «Экий я какой нещастный, Ва́нюшка, как мне сказали зятевья, что прекрасна девица будет не твоя».
Ну, однако, стал Иванушко сидеть в темнице. Суточки сидит, ничего не говорит. «Что я сижу, никого не вижу, тёмно; дай-ко я возьму кукшинчик свой». Перевернул с руки на руку, выскочило тридевять молодцов. «Что тебе, Иванушка, надобно?» — «Надо покой чистый и светлый, свечи были бы неугасимые, иствушко было бы сахарное, питьеце медвяное». Оказалось три чело́века с ним сидячись, засажены под неволю. Садил ен всех за столики за дубовые, за иствушко садил за сахарное. Иван Поповиць тут ест и пьет, кушает с нима: тут ёны розыгралися, тут ёны росплясалися (как напилися).
Услышали сторожа, что за шум в темнице: видно, драка там. Говорит прекрасна девица: «Только четыре человека, неужель бой подняли болшой». Приходит сторож, отворяет двирь, очено жалко оттудова выйти, такое там хорошо. Приходит сторож к царевны: «Ай же, прекрасна девица царевна, есть у нас засажен Иван Поповиць, у нёго есть там светлота и чистота и свечи неугасимые, у него много пива на столе и вина и иствушко сахарнее; все ёны там наедались и напивались, тут ёны все росплясались». И говорит прекрасная девица служителю своему: «Поди купи у Ивана эту штуку у него, пусть продаст мни» (кукшинчик этот).
Приходит сторож к нему и говорит: «Продай мни кукшинчик, прекрасной девице. Много ли тебе денег требуется за то?» — «Я, говорит, не тотарин и до денег я не жаден». — «А чтоже тебе надоть?» — «А мне нужно то, а увидать прекрасну девицу в очи свои, ю посадить на стул голую и меня голого, я и отдам кукшинчик свой».
Сейчас до́нес просьбу прекрасной девице эту. Вывели Иванушка на час целый к прекрасной девице в комнату ейну. «И не что такое, спроговорит прекрасная девица, до́ гола скидавайся». И сама роздела рубашку прочь и посидели час целый. Отдал ён кукшинчик из руки на руки и попростился. Свели его опять взад в темницю.
Скучно Иванушку в темнице быть, перекинул шкатульку с колена на колено. Стали те́рема высокие, стали горницы светлые, хлеба сколько угодно ешь, водки у нёго сколько можешь пей. Смолятся Иванушко старичкам в темнице: «Старички почтенные, вставайте, водку воспивайте». Все ёны напились да росплясались. Опеть сторожа все сдивовались (сторожа сдивовались). «Что за чудеса строит Иванушко у себя, прекрасная цяриця? Что за чудеса строит Иванушко: е чистота, е красота, е те́рема уставлены, хороши». — «Поди, сторож, купи у нёго шкатульку, ежели продаст, давай злата ёму, давай серебра ёму; ежели е́н денег не берет, что велит, то сделаем».
Приходит сторож: «Иванушко, продай штучку-шкатульку. Бери злата сколько те надобно». — «Я не тотарин и до денег не жаден, а жалаю прекрасну девицу привесть в темницу, посадить возле меня рядом на стул, выцеловать несколько раз». Пошел сторож: «Эдакой подлець, какие речи говорит: целовать прекрасную девицю!» Однакоже донес прекрасной девице слова ёго. «Иди же, прекрасна» девиця, в темницю к нему». — «А не что ён мни-ка сделает (она говорит), хоть в темницю итти — я посижу и с ним на стуле, а выманю шкатульку и поцёлую несколько раз». И приходила она в темницю со сторожом, а в темнице весьма хорошо и красиво, так ей прилюбилось в темнице сидеть хорошо, целовала ёна несколько раз ёго. Ен перевернул шкатулку из колена на колено, стало темно и грубо, скочила со стула прекрасная девица, хватила сторожа руками. «Неси шкатульку скорей к покой мой, а запирай дурака в темницю!»
А потом Иванушко бласловясь в темнице не живет, роскинул салфетку по темнице, стала палата гряновита, сколько е столов, столько е молодцов, все пишут и марают, а прекрасну девицу за Ивана доставают. Увидел сторож с окна, что у нёго чудеса эдаки идут, доносит ен прекрасной девице: «Ай же ты, прекрасная девица, это были чудеса не чудеса, а топерь новы чудеса: сколько столов, столько сидит молодцов и все пишут и годают, как тебя за Ванюшка достать». — «Однако пойди, сторож, что ёму надобно, то и даим ему, и оберем у него достатки, больше ему нечем буде шутки шутить».
Иван ему говорит: «Поди сходи к прекрасной девице, пущай ложится на тесовую кровать спать, меня пускай повесят на арга́ны (на ремни) на верех супротиво ей самой прекрасной девици и на три часа выпустит этих стариков со мной прочь из темници, так я и солфетку подам». Прекрасна девиця говорит: «Ни что такого не буде, а пущай ён на ремнях висит; висьте его на ремни покрепче». Иван Попович говорит своим темникам (которые вместе сидели в темнице, так тые и будут на ремни висить его и держать ремни): «Как я крикну, что загорелись, так-то пониже спустите, а как пожар, так и совсем спустите». А прекрасна-то девица не зная умысель ёго (что он делает).
Однако ёна послала сторожа вывести его с темницы, привесть всих их тут. И стали висить Иванушка на арган
