– Живыми! – приказал конунг.

Пять викингов бросились в круг. Зазвенели клинки. С разрубленной головой рухнул воин Олава. Другой с отрубленной кистью вышел из боя. Пал сраженный араб. Двое в кругу, встав спина к спине, ждали нападения. Холодные полумесяцы сабель, обагренные кровью, зловеще блестели. Больше охотников сразиться с ними не было. Олав оглянулся на своих берсерков. У Храппа глаза налились кровью и он готов был грызть край своего щита. Халли, широко раздувая ноздри, жадно смотрел на арабов.

– Конунг, разреши нам, – шагнул Льот к Олаву. – Пора показать им силу наших мечей!

– Идите, – недовольно бросил Олав. Эта задержка уже начинала злить его. – Одного можете убить, но того, – он указал мечом на Абу Аруса, – живым.

Взвыв по-волчьи, Храпп и другие берсерки бросились на врага. Но вдруг, словно наткнувшись на невидимую стену, встали как вкопанные в центре круга. Клинки звенели, но ни один не мог проникнуть за голубой круг, очерченный саблями.

– Это колдовство! Оборотни! Да у них оружие заговоренное! – услышал Олав шепот своих воинов.

Почти невидимым движением Абу Арус отбил секиру Храппа и тут же, без замаха, резко опустил саблю на голову берсерка. Храпп был без шлема, дамасский клинок скользнул по его виску, срезал правое ухо и щеку до подбородка, с хрустом вошел в ключицу. Льот и Халли подхватили, обливающегося кровью великана, и оттащили его в сторону.

– Их можно победить только при свете солнца! – крикнул кто-то в толпе. – Если они сами не превратятся в камень! – Толпа викингов вздрогнула и попятилась.

Олав вырвал копье из рук ближайшего воина. Верной рукой послал смерть. Широкий наконечник пронзил грудь араба и вышел из спины. Возглас восхищения встретил удар конунга. Олаву показалось, что он вновь услышал голос прекрасной валькирии: «Боги тебе даруют победу!» И конунг смело шагнул в освещенный круг. Его воины одобрительно загалдели.

Прямо перед собой Олав увидел смуглое лицо Абу Аруса, все в мелких капельках пота. Темные глаза араба без страха смотрели на него. Верхняя губа в усмешке обнажила желтоватые зубы. Несколько минут они кружили на месте, примериваясь друг к другу. Клинки со звоном скрестились и тут же разлетелись в стороны. Конунг отскочил на шаг. Высоко подняв меч, он бросился на врага. Но не стал рубить сверху, а плавным полукругом обрушил меч сбоку. Его клинок снова встретил дамасскую сталь. Более опытного противника Олаву встречать не приходилось. Абу Арус отбивал все его удары и старался тут же их вернуть. Щит Олава был уже в двух местах прорублен, но еще держал. Воины с интересом ожидали окончания схватки. А молодой конунг уже ощутил предательскую дрожь в руках. По спине побежали колючие мурашки. Олав тяжело дышал, ему не хватало воздуха.

Абу Арус, видя нерешительность конунга, сам стал теснить его. Удары араба становились все чаще и сильней. Казалось, он не знал усталости. Олав не заметил такого же удара, каким был сражен Храпп и ощутил только звон в голове. Сабля скользнула по шлему и вгрызлась в кованный край щита. Тяжелый меч конунга ударил по ней сверху. С жалобным стоном переломился дамасский клинок.

Вот он миг победы! Удар меча, слева наискосок. Уже в полете Олав слегка развернул оружие. Лезвие плашмя обрушилось на голову Абу Аруса. Оглушенный он упал к ногам конунга.

– Это храбрый воин, – прохрипел Олав подоспевшим Льоту и Халли. – Возьмите его и не спускайте с него глаз до утра. Боги любят храбрых, – конунг недобро улыбнулся. – Труби сбор, – повернулся он к Агмунду. – Мы идем на подмогу упсальцам и Гуннару. Вперед, герои! Сегодня боги даруют нам удачу. Вороны Одина жаждут добычи!

* * *

Гостомысл поднялся на вал, окружавший крепость. Глухие удары вечевого била тревожно ухали в ночи. В устье Ладожки угрожающе чернели силуэты чужих кораблей. Гостомысл и Ярый вовремя подняли тревогу. Встретив сопротивление, варяги отошли. Видно было их не много. Да и кому охота рубить ворота под градом камней и стрел? Воевода расставил на валу вооруженную челядь, да тех мужей, что были в крепости. Сам же со своей небольшой дружиной встал у ворот. Гостомысл придирчиво осмотрел гридей: «Хороши молодцы, жаль мало! Прав был Данислав, ох как прав! Вот сейчас бы пригодилась дружина Ратибора. Однако, не мог он еще далеко уйти. Надо отправить гонца к князю! А мы уж до его прихода продержимся.» – Старейшина подозвал к себе Домажира.

– Пошли кого-нибудь, пусть найдут и пришлют ко мне Вадима или Вершко. Я буду ждать их здесь.

Когда Домажир ушел, старейшина огляделся. Со стороны Варяжской улицы доносился шум битвы, ветер приносил оттуда дым с колючими искрами. Горел двор купца Рольфа, шурина Гремислава. Над сварожьей горкой тоже играли всполохи пламени. Неожиданно стало светлей. Это варяги подожгли ближайшие к крепости дома Посада. На освещенном огнем пространстве перед тыном Гостомысл увидел толпу ладожан. Было их несколько сот, в основном женщины и дети. Мужчины отступали последними, сдерживая натиск находников. Все были со щитами, в шлемах, с копьями и топорами. В тревожное время даже пахарь имел у себя оружие. Те свеи, что напали на крепость, бросились в тыл ладожанам. Но и словене не остались в долгу. Со стен ударили лучники. Ярый приказал открыть ворота и с дружиной устремился на врага. Перед крепостным валом завязалась жестокая сеча. Свеи дрались отчаянно, видя как у них из-под носа уходит богатая добыча. Они явно не хотели упускать ее. Но и словене стояли насмерть. Находники дрогнули первыми, их ряды расстроились и они не стали преследовать ладожан, когда те медленно отступили под защиту вала.

Звон мечей со стороны Варяжской улицы стал слышен. Из клубов дыма и пламени стали выбегать даны. Кто кучками по несколько человек, а кто и в одиночку. Им вслед летели стрелы. Беглецы спотыкались, падали, чтобы никогда больше не встать. Лишь один отряд, человек в сорок, шел уверенно, закрывшись щитами со всех сторон и ощетинившись копьями. Когда даны подошли к Ладожке, они так же спокойно, словно никто и не стрелял по ним, вброд переправились на другой берег. Здесь и обрушились на них викинги Гуннара и Свейна. Находники прижали данов к реке и постарались загнать в воду. В этом месте берега у Ладожки были илистые и топкие. Данам пришлось трудно. С другого берега им в спину били лучники Эйрика. Понимая, что пощады не будет, даны сражались с яростью обреченных.

– Негоже гостей заморских в беде бросать, – проворчал воевода и снова приказал открыть ворота.

Поредевшая