М а р и я - К о р н е л и я. Что-о?! «Заводила»?! Это вы над ним подшутили так? Из него же слова не вытащишь! И взгляд какой-то у него… преступный. Да, сеньор Филипп! Уж один-то свой экспонат я покажу точно, хотя бы отсюда… идемте! Экспонат потрясающий… (За руку тянет Филиппа к балюстраде. Крикнула вниз.) Эй, кто там! Включите нижний прожектор!

Прибавляется свету. Слышна струнная дрожь металлической сетки.

Ну, разглядели? Пантера! Моя личная! Пойманная только что, на этих днях. Мне министр лесов и охоты подарил.

Ф и л и п п. Почти ничего не видно, кроме желтых ненавидящих глаз… и какой-то вибрации.

М а р и я - К о р н е л и я. Она еще искры пускать умеет! Еду ей дает здоровенный легионер, он для этого сделал себе специальный трезубец, с рукояткой почти в три метра! И надевает москитную сетку к тому же — дурак, правда? Киса! Ну, взгляни ты на меня по-хорошему! Как вы думаете, привыкнет она, поймет человеческое отношение?

Ф и л и п п. Едва ли, знаете. Я бы не советовал заниматься ее дрессировкой… Она взрослая. (Отошел.)

М а р и я - К о р н е л и я. Это вы не только про нее сказали, да? Я поняла: это вы и про себя заодно!

Ф и л и п п. Упаси бог, где мне сравниваться с ней! Я хотел предостеречь вас от фамильярного обращения с таким зверем. А про себя я, честно говоря, хотел бы понять, для чего я вам понадобился.

М а р и я - К о р н е л и я. Я очень легкомысленно начала? Но я буду деловая, увидите. Вот наконец! Идет Вич, кажется… И Кармела тащит платье… Майор походочку себе выработал — а-ля пантера! Да, кстати, сеньор Филипп, придумайте, как мне ее назвать, мою кошку, — хорошо? Пока я буду переодеваться.

Ф и л и п п. Я попытаюсь.

Мария-Корнелия, уходя, встречает у края сцены  м а й о р а  В и ч а.

М а р и я - К о р н е л и я. Надо чего-нибудь вкусненького… Как это не догадался никто? Коньяк — это вы себе поставили? Сеньор Филипп не дотронулся до него, и я не люблю. Вы знаете, что я другое люблю — «Слезу Христа»!

В и ч. Это коварное вино, моя бесподобная. Вы можете потерять самоконтроль.

М а р и я - К о р н е л и я. Вич, вы офицер или вы гувернантка? И потом, я не в школе. Так что пускай все дадут, и не забудьте музычку. И устройте, как обещали, — чтобы никто не сунулся сюда, слышите? Ни один человек. Ну что, что вы так смотрите? Боитесь, влетит вам за вино? Отцовский вертолет я как-нибудь услышу, но до утра он не вернется. (Ободряя его и подлизываясь одновременно, погладила его по щеке и убежала.)

В и ч (нажал кнопку настенного пульта). Рауль! Кармела!

Появилась горничная в крахмальной наколке — это и есть  К а р м е л а — и  л е г и о н е р. Им Вич вполголоса дает указания, согласно которым столик, где сидит Филипп, будет в ближайшие минуты сервирован изящно, уставлен закусками и фруктами, принесут графин, бутылочки с лимонадом и лед, подкатят на колесиках музыкальный аппарат со стереофоническими колонками — все это бесшумно и стремительно.

(Филиппу.) Ну-с? Каковы же ваши первые впечатления?

Ф и л и п п. Они сумбурные… Но главное в том, что ей не более…

В и ч. Это неизвестно, как надо говорить: «не более» или «уже»… Бутон раскрывается прямо на глазах и ни у кого не спрашивает позволения. Сеньор Филипп, вы что же, мой длинный тост саботировали? А я был так красноречив… Я обижусь.

Ф и л и п п. Не надо, господин майор. Дело в том, что с одной рюмкой я могу просидеть весь вечер.

В и ч. Чтобы не усыпить свою бдительность? Да, позвольте узнать, что означали ваши слова: «Я сейчас не работаю в искусстве»? А что же вы делаете, если не секрет?

Ф и л и п п. Почему-то мне кажется, что вы все про меня знаете и секретов уже не осталось… Но, пожалуйста, я скажу: в последние два месяца я выполняю надомную работу, которую дают мне на почте: клею конверты.

В и ч. Конверты? Впрочем, да, нам это известно. И оплата смехотворная: пять пеньолей, кажется, за тысячу конвертов! И после этого мы еще хотим, чтобы вы подружились с нами, доверяли нам… Черт те что… Безобразие… Я лично возмущен головотяпами, которые с самого начала так низко расценили вашу надежность. Почему, спрашивается? Человек вы смирный, нейтральный, за что ж вам вешать амулет «кобры»? Чурбаны… А из-за этого вся цепочка: директор театра испугался и снял все ваши пьесы, издатели рассыпали набор книги, муниципальные власти отключили у вас телефон… Какие еще вы имели удовольствия?

Ф и л и п п. Еще с водой.

В и ч. Боже, еще и с водой! Текла бурая, мутная, тоненькая струйка… такая, что не напьешься, не умоешься, верно?

Ф и л и п п. Майор, зачем вы спрашиваете? Вам все известно до тонкостей…

В и ч. Да, но я хочу убедиться, что сейчас все уже в порядке!

Ф и л и п п. Позавчера включили телефон. А вчера утром пошла чистая вода — только тогда я ожил. Послушайте, неужели ее портили преднамеренно?

В и ч (почти ласково). Чудак вы… Но ожили вы не только от этого. А звонок директора театра? А возвращение вашей жены к лечебной практике? Видите — теперь мы и о супруге позаботились… Что еще? Просьбы имеются? Вы не стесняйтесь, говорите. Пять минут назад я звонил шефу, и он сказал: надо сделать все, чтобы Филипп Ривьер мог забыть о неприятностях этого трудного года. Вот я и пристаю к вам. Жажду услышать: черт с вами, ребята, насолили вы мне, но не будем оглядываться, а будем делать новое искусство, возрождать каливернийский театр… Скажите нам так, маэстро! Это не я прошу, это мой шеф просит, а он теперь будет и вашим непосредственным шефом: главой Директората пропаганды и зрелищ…

Ф и л и п п. Что же… пожалуй, я могу это сказать, ничего тут такого нет… (Улыбаясь.) «Черт с вами, ребята, насолили вы мне… (Короткая пауза.) …не будем оглядываться»… Гм… Но есть нечто такое, на что я не могу не оглядываться! У меня друг в тюрьме.

В и ч. Совершенно верно. Только к чему такое сильное слово? Знакомый, приятель, скажем так. Но правила игры, сеньор Филипп, весьма определенные: просить вы можете о себе, за себя, как максимум — за ближайших членов семьи. Не делайте ложных ходов, не начинайте просить за все человечество. Впрочем, знаю, он обручен с вашей сестрой.

Ф и л и п п. Да. Она высохла за те семь месяцев, что он сидит в цитадели.

В и ч (с грустью). От любви к государственному преступнику? К вожаку студенческой Лиги, с которой до сих пор мы имеем мороку… Печально это, маэстро. Вот отсюда и сыпались на вас неприятности. Но теперь-то довольно, пора такие связи отсечь! Да… Напомню на всякий случай: в беседах с Марией-Корнелией подобные темы исключаются напрочь.

Пауза. Вич прислушивается: снизу доносится дрожь металлической сетки.

Пантера бузит… Вас с ней уже познакомили?

В поле