Шрифт:
Закладка:
Накануне войны 8-й мехкорпус входил в состав 26-й Армии. Это обстоятельство прямо подтверждается всеми известными документами, однако 34-я танковая дивизия рассвет 22 июня встретила, находясь в Грудек-Ягеллонске, т. е. в полосе соседней 6-й Армии, у шоссе Львов, Перемышль. Как и зачем она туда попала — никаких объяснений этому найти пока не удалось. 12-я танковая дивизия дислоцировалась в г. Стрый, 7-я моторизованная — в Дрогобыче. Судя по июльскому докладу командира 8 МК, части корпуса были подняты по боевой тревоге в 5.40 22 июня.{244} Правда, в Журнале боевых действий 12-й тд указано другое время — 2 часа ночи 22 июня.{245} Командиры вскрыли «красные пакеты» с приказом Военного совета 26-й Армии от 17 мая 1941 г., в соответствии с которым соединения 8-го мехкорпуса должны были сосредоточиться северо-западнее г. Самбор. (Рис. 18.)
Корпус очевидным образом выдвигался на «острие» выступа границы, с которого по предвоенным планам ему предстояло наступать на запад. Однако, как пишет в своих послевоенных мемуарах заместитель командира 8 МК бригадный комиссар (в дальнейшем генерал) Н. Попель, «враг, неожиданным ударом начавший войну, диктовал нам свою волю, ломал наши планы».{246} Командование ЮЗФ так и не решилось начать наступление — ни на запад к Кракову, ни на север к Люблину. Вечером 22 июня, в 20–40 (на тот момент еще не все части мехкорпуса успели дойти до Самбора) командир 8 МК получил приказ командующего ЮЗФ — форсированным ночным маршем к утру 23 июня выйти в район Винники, Куровице (восточнее Львова) и быть «в готовности к контратаке мотомеханизированных частей противника, обнаруженных в района Сокаль».{247} Вероятно, для того, чтобы не создавать непроходимую пробку на шоссе Самбор — Львов, танковые дивизии (сотни танков, тысячи машин, тягачей и мотоциклов) двинулись назад разными путями, в частности, 12-я тд получила приказ возвращаться «как пришла», т. е. через Стрый, Николаев на Львов и Куровице.
Рис. 18. Маршруты выдвижения танковых дивизий 8-го мехкорпуса
В приказе фронта была одна, но чрезвычайно опрометчивая ошибка — мехкорпус передавали в оперативное подчинение 6-й Армии. Командарм Музыченко, разумеется, тут же взялся за дело. Как утверждает в своем докладе командир 8 МК Рябышев, утром 23 июня «был получен устный приказ командующего 6-й Армией о повороте корпуса и сосредоточении его в районе Яворов, Грудек-Ягеллонский».{248} Странно, но Рябышев стал выполнять «устный приказ», противоречащий письменному приказу командования фронта, и многокилометровые грохочущие колонны танков поползли на запад. Строго говоря, ползли все в разные стороны, т. к. войска не успевали реагировать на сменяющиеся команды начальников, а до Куровице и вовсе никто не успел еще дойти (12-я тд получила приказ, находясь в районе м. Николаев).
Долго самоуправствовать командующему 6-й Армией не дали, и уже в 15–20 (по крайней мере, такое время указано на документе) он подписывает приказ противоположного содержания: «Командиру 8-го мехкорпуса. Остановить части и повернуть по маршруту Краснэ (н.п. в 6 км южнее Буск. — М.С.), Броды… Войти в связь с командиром 15-го мехкорпуса и совместными действиями уничтожить танковую группу противника в направлении Дубно».{249} Странно, но выполнять приказ, подписанный в 15–20, мехкорпус начал только в 6 утра 24 июня (как пишет в своем докладе Рябышев), или в 3-30, как записано в ЖБД 34-й танковой дивизии.{250} Как бы то ни было, но к полудню 24 июня 8-й мехкорпус представлял собой хаотично разбросанные на десятках км группы людей, танков и машин; что-то еще упорно двигалось, что-то уже остановилось, т. к. водители не спали третьи сутки.
На узких улицах Львова части 8-го мехкорпуса, уходящие на Буск, Броды, встретились лоб в лоб с боевыми машинами 32-й тд 4-го мехкорпуса, возвращавшимися после несостоявшегося боя у Каменка Бугская на яворовское шоссе. Все это безумие закончилось лишь к вечеру 25 июня, когда 8-й мехкорпус головами колонн танковых дивизий вышел к Бродам. Хотя расстояние от Стрый до Броды не превышает 140 км по прямой, танки 8-го мехкорпуса намотали на гусеницы порядка 350–400 км[80]. Для механизированных соединений того времени пройти за 5 дней 400 км — это великолепный результат. Спорным остается лишь вопрос о его цене.
В одной из своих статей, написанных через десятки лет после войны, генерал Рябышев обронил фразу: «Во время марша протяженностью почти 500 км корпус от ударов авиации противника и по техническим причинам потерял до половины танков устаревших конструкций». Это хорошая, «правильная», «нужная» фраза, и ей была суждена долгая жизнь. При переписывании и цитировании фразу многократно улучшили. Сначала отбросили за ненадобностью слова «устаревших конструкций» ; получилось, что 8 МК потерял на марше половину всех танков. Затем забыли про номер корпуса и, что гораздо важнее, про совершенно уникальный по протяженности марш, совершенный им до выхода в бой; теперь уже «мехкорпуса (мн. ч.) Юго-Западного фронта в первые дни войны потеряли на марше половину танков». В таком виде фраза устроила всех, ибо давала желанное «объективное объяснение» причин исчезновения многотысячной танковой орды — все поломалось, не танки, а «гробы», безнадежно устаревший хлам…
В документах обнаруживаются совершенно другие цифры. Журнал боевых действий 34-й тд содержит два упоминания об отставшей на марше технике: «24 июня. К моменту выступления дивизии из района леса Яворов, Грудек-Ягелонский отстало 45 колесных машин, 29 Т-26, 17 Т-35 и 6 БТ. До 18.00 в районе Буск, Красне, Козлув произведена заправка машин и подтягивались отставшие. В 18.00 дивизия продолжила движение… 26 июня. Отстало 10 Т-35, 15 Т-26, 18 колесных машин ».{251} Временно отстали на марше и «безвозвратно потеряны» — это совершенно разные понятия, но, даже забывая об этом, мы видим цифры «потерь» в одну
