Шрифт:
Закладка:
Однако вскоре Герти испытал подобие лёгкой тоски. Переваривая фунты мяса и бушели овощей, его желудок всё чаще стал напоминать о явственном пробеле, заполнить который оказалось невозможно ни яблочным пирогом, ни маффинами, ни яйцами по-шотландски. Довольно скоро он вынужден был признаться, с намерением облегчить если не печень, так совесть, что, пожалуй, съел бы немного рыбы. Самую толику. Просто, чтоб освежить память.
Однако это оказалось невозможно. Рыба на острове была подвергнута не столько остракизму и презрению, сколько полному бойкоту. Её попросту не замечали. Спросив в ресторане кеджери[82], Герти обнаружил, что рыбы там не больше, чем католиков на праздничной мессе в Вестминстерском соборе. К чипсам вместо традиционных ломтиков поджаренной рыбы[83] полагался вездесущий бекон. Даже японская кухня, которую Герти привык считать посольством рыбного мира на суше, была бессильна ему помочь — вместо рыбы он находил там лишь сухие водоросли и жёстких каучуковых моллюсков.
Доходило до нелепого. Во всём Новом Бангоре Герти ни разу не встретилось даже изображение рыбы. Рыб не было даже на картинах, открытках и обложках. Возникало ощущение, что рыба была изгнана из новобангорского общества, решительно и на все времена. Когда Герти однажды спросил в книжной лавке роман Германа Мелвилла, продавец взглянул на него с искренним непониманием — и это при том, что кит, в представлении Герти, не вполне относился к рыбам. Поневоле возникало ощущение, что Господь Бог при сотворении острова так вымотался на четвёртый день, что на пятый откровенно работал спустя рукава и кое-что пропустил[84].
Так что когда Муан положил рыбные свёртки на стол, так осторожно, словно сжимал динамитные шашки, Герти ощутил, как его рот наполняется слюной. Искушение оказалось огромным. Он и сам не подозревал, что настолько соскучился по рыбе.
«Проклятый синдром запретного плода властен не только над мальчишками, — подумал он, стараясь удержать руки в карманах, — Если бы в здешних ресторанах подавали рыбу, я бы в лучшем случае вяло поковырялся разок в ней вилкой. Но рыбы не сыскать на всём острове, поэтому она кажется мне соблазнительной как ничто иное. Как всё-таки глупо и странно устроен человек. И всё-таки, благослови Господь Скрэпси и его рыбаков!..»
— Не желаешь поужинать со мной? — спросил он Муана, силясь отвести глаза от рыбы.
— Я не ем рыбы, — ответил тот хмуро, — И вам не советую.
— Ерунда! Я ем рыбу с детства.
— По вам и не скажешь, — пробормотал Муан, — Но дело ваше. Ладно, пойду я. Паи-по[85]!
Лишь только Муан вышел, Герти мгновенно развернул свёртки, успевшие покрыться пахучими маслянистыми пятнами. Свёртки были совсем небольшие, но у Герти дрогнуло сердце, когда он увидел под бумагой тускло-серебристую рыбью чешую и мутные, навеки застывшие, озерца глаз.
Корюшка. Мелкая рыбёшка длиной едва ли больше чернильной ручки. Но Герти обрадовался ей так, словно собственноручно вытащил из реки сорокафунтового сома.
— Самая прекрасная рыба, что я когда-либо видел, — пробормотал Герти растроганно, ухватив корюшек за липкие хвосты, — Сейчас я покажу, как расправляются с вами у нас в Англии…
* * *Кухонька, которая имелась в его меблированных апартаментах, не могла поразить размерами, но в ней имелась современная газовая плита и набор сковородок, а большего Герти и не требовалось. Печёный картофель, грибы, сметана, немного карри — прекрасный гарнир к рыбе. Не удержавшись, Герти сбегал в лавку, что располагалась в том же здании, и купил бутылку приличного белого вина.
— Особенный вечер? — улыбаясь, спросил его хозяин лавки, смахивая пыль с пробки.
Видимо, улыбка прилипла к его лицу так же основательно, как рыбья чешуя к пальцам.
— В некотором роде, — ответил Герти с достоинством.
— Старая подруга?..
— Скорее, прекрасная незнакомка.
Вернувшись в апартаменты, Герти взялся готовить. Он никогда не считал себя прирождённым поваром, да и обедать обычно предпочитал вне дома, но полагал, что достаточно неплохо разбирается в рыбных блюдах. Этому было простое объяснение.
В бытность студентом Герти предпочитал столоваться в одном небольшом рыбном ресторанчике на берегу Темзы. Местечко было сырое, насквозь пропахшее рыбой и водорослями, но оно имело одно несомненное достоинство — питаться там было несравненно выгоднее, чем где бы то ни было ещё. Вынужденный экономить деньги на учёбу, Герти сделался его постоянным посетителем и вскоре мог прочитать наизусть всё меню, от запечённого с овощами минтая и лосося под имбирём до форели в горчичном соусе и филе карпа с луком. Длительная рыбная диета благодаря высокому содержанию фосфора хорошо влияла на учёбу и успеваемость, однако, как он убедился впоследствии, обладала свойством со временем угнетать дух. Оттого, закончив обучение, Герти решительно порвал с рыбой.
Пришло время исправить эту ошибку.
Герти легко выпотрошил корюшку, избавив её от внутренностей и чёрной плёнки, придающей мясу горечь. Нежное мясо не требовалось долго мариновать, хватило неполного часа в ёмкости с маслом, чесноком, имбирём и фенхелем. Дрожащими руками, как молодой хирург, впервые взявшийся за ланцет, Герти выложил стройные рыбьи тельца на скворчащую сковородку и стал наблюдать, как мясо темнеет, покрываясь ароматной коричневой корочкой. Рыба пахла восхитительно. Дожидаясь, пока она приготовится, Герти выпил в качестве аперитива бокал белого вина и приготовил гарнир.
Правильнее было бы устроить праздничный ужин завтра, разделавшись с неуловимым Стиверсом, но Герти ничего не мог с собой поделать. Он бы не простил себя, если бы рыба, оставленная на леднике, пропала, а в здешней жаре подобному недолго случиться. Пусть рыба, благословенный плод морских глубин, станет символом начала его освобождения от Нового Бангора. От этого острова, который кишит безумцами и чудаками, от его душного ландшафта, от чёрной тени Канцелярии, которая вечно витает за плечом и холодит зимним сквозняком спину…
Рыба была готова. Герти сервировал её на эмалированном блюде, украсив зеленью. Запах сочного мягкого мяса витал в воздухе, проникая в ноздри, отчего от них по ведущим к мозгу нервам прокатывались гальванические разряды. Не в силах больше сдерживаться, Герти прильнул к ней, уверенно и нежно, как зрелый мужчина приникает к шее молодой любовницы. Мясо было превосходно. Нежное, как шербет, оно буквально растекалось во рту, радуя истосковавшиеся вкусовые сосочки изысканным и тонким букетом.
Герти мгновенно проглотил половину рыбёшки, оставшееся бережно положил на блюдо. Нельзя спешить. Кто знает, когда он в следующий раз сможет побаловать себя таким пустяком? Впрочем, гарнир тоже прекрасно удался, он оттенял вкус рыбы ровно в той степени, в какой это было необходимо. Решительно работая вилкой и не забывая
