Но Крикет покачала головой.

— Нет. Это было не так. Я бы сделала это, даже если бы ты ушла, и все равно не пожалела бы. Семья — это все. Думаю, шериф Хейл много узнал об этом в последнее время, если я не ошибаюсь. — Она одарила меня доброй улыбкой.

— Хорошо, хорошо, — сказала Бри. — Я вас поняла. Эм, спасибо? — она огляделась. — Дело в том, что у всех нас есть списки проступков. Трэвис Хейл ответил на звонок в тот день в закусочной, который спас жизнь моему мужу и, скорее всего, мою собственную. Он ворвался без малейшего колебания. — Она посмотрела на меня, взяв мою руку в свою и нежно сжав ее, прежде чем отпустить. — Он — одна из причин, по которой наши два маленьких мальчика и маленькая девочка здесь. — Она снова сосредоточилась на всех наблюдающих глазах. — За эти годы он ответил на бесчисленное количество звонков. Держу пари, он помог каждому из вас, даже в какой-то малости.

Снова поднялся ропот, но на этот раз он звучал согласно, несколько голов кивнули.

— Он замечательный дядя, который осыпает своих племянников любовью и слишком большим количеством мороженого, — сказала Бри, посылая улыбку в мою сторону. — В твоем списке много и добрых, и героических поступков, и мы все надеемся, ты будешь пополнять его годами, дополнение за дополнением. Мы рассчитываем на это.

Члены сообщества кивали или качали головами и болтали в унисон, очевидно, слишком взволнованные, чтобы сейчас что-то остановить.

— Возможно, все еще потребуется расплата, — сказал кто-то слева от меня. — Нам действительно нужен государственный чиновник, который сделал то, что описано на пятьдесят третьей странице? В церкви?

— Если быть точным, это было на кладбище, — вмешался другой голос.

— Это еще хуже! — раздался крик.

Боковым зрением я заметил, как Люсинда Роджерс перекрестилась.

У меня загудела голова. Кто-то продолжал выкрикивать собственные признания, на которое откликались другие. Мое зрение затуманилось, даже когда смех клокотал в моей груди. Да, возможно, все еще предстояла расплата, и у меня была стопка чеков для раздачи, которые представляли все мои сбережения за всю жизнь, но в течение минуты я просто стоял подавленный и потрясенный слишком большим количеством противоречивых эмоций, чтобы их можно было назвать. Я выдохнул, делая несколько шагов к пластиковому стулу поблизости и опускаясь на него, поворачиваясь, когда кто-то еще поднялся, затем еще один. Крики рикошетом разносились по комнате, а я сидел там, наблюдая, как все вокруг погрузилось в полнейший хаос.

Глава 32

Хейвен

Я положила свой синий сарафан в чемодан, мое сердце сжалось при воспоминании о том дне, когда я надела его на фестиваль черники, и я могла поклясться, что на мгновение услышала смех и почувствовала теплое солнечное сияние на своих плечах. Я скомкала этот «сарафан-воспоминание» и засунула его под туфли.

Черника сидела, прислонившись к моей подушке, и я печально смотрела на нее, вспоминая волнение, когда Трэвис выиграл ее, радость, когда он передал ее в мои руки. Я должна оставить ее здесь. Мне было бы больно смотреть на нее. И она была всего лишь плюшевой собакой. Я прижала ее к груди, закрыв глаза и зарывшись лицом в ее плоский, пятнистый мех. От нее пахло пылью. Она очень долго пролежала на полке.

Резкий стук в мою дверь вырвал меня из моих унылых мечтаний и бесполезных попыток собрать воспоминания в комок и затолкать их под обувь. Они просто продолжали накатывать, видение за видением моего пребывания в Мэне. И я так боялась, что так будет всегда.

— Хейвен! Открой, это я.

Я распахнула дверь, и он ворвался внутрь.

— Истон, что ты…

Он схватил меня за плечи, слегка встряхивая, его лицо осветила усмешка.

— Ты не поверишь, что произошло.

Я оглядела его с ног до головы. Его улыбка была яркой, и все же все остальное в нем выглядело… не очень. Его волосы торчали во все стороны, под глазами были темные круги, и казалось, что он спал в одежде.

— Ты выглядишь ужасно.

— Знаю! — ответил он, отпуская мои руки. — Ребята из пожарной части пригласили меня на вечеринку. Даже после того, что случилось, они сплотились вокруг меня. — Что-то, похожее на удивленную благодарность, на мгновение изменило черты его лица, и от этого у меня внезапно перехватило дыхание. Ребенок, которого регулярно избегали, мужчина, которого совсем недавно публично унизили, был принят. — Я не спал всю ночь, пил, курил и играл в азартные игры, — гордо закончил он.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

— Азартные игры?

О Боже.

Не думала, что все может стать хуже, но Истон доказал мою неправоту.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не играл на наши деньги. Это все, что у нас есть. — Я знала, что он был опустошен после городского собрания… смущен… пристыжен, но действительно ли он был настолько саморазрушителен, что оставил бы нас на мели посреди штата Мэн без работы (мы бы оба уволились) и места для ночлега (я бы сообщила Бетти, что сегодня мы выписываемся из гостиницы «Желтая шпалера»)?

Но он покачал головой.

— Нет, нет. Я имею в виду, да, три тысячи из них…

— Три тысячи! — пробормотала я.

У нас было всего три тысячи две сотни, которые мы отложили за последние два года, так что, если мы где-нибудь осядем и не сразу найдем работу или моя машина сломается, у нас будет подушка безопасности. У меня отвисла челюсть. Мы оба обещали не прикасаться к этим деньгам. Я даже не смогу заплатить Бетти за наше пребывание.

— О Боже мой, о Боже мой…

— Нет, послушай! Я выиграл! Я выиграл! Я удвоил эти деньги. — Он отвернулся, приглаживая рукой свои и без того растрепанные волосы. Когда он снова обернулся, ухмылка стала шире.

Я застыла на месте, наблюдая за ним, мое сердце колотилось в горле, желудок скручивало, пока я метала кинжалы глазами. Я собиралась убить его.

— Ты меня слышала? Я сказал, что удвоил наши деньги!

— Ты мог потерять каждый цент, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Ты когда-нибудь думаешь, Истон?

— Знаю. Я думал, меня вырвет, Хейвен. Но я не проиграл. Я выиграл. И получил выигрыш. В конце концов, куча стала такой большой, Хейвен. Святое дерьмо! Это было где-то в три часа ночи. Мы все пили в течение нескольких часов. И Эрик Филипп, ты знаешь капитана пожарной части? У него совсем закончились наличные. Поэтому он бросил документ