Зрелище ночной реки с частыми кострами по берегам и огоньками бакенов на ней просто завораживало.

А в Сосновце он невинно поинтересовался, что выбирают на поздний ужин гости — традиционную местную еду или китайскую пищу?

Разумеется, большая часть гостей попросила традиционную местную еду. И уже через несколько минут отплевывалась от баланды из водорослей с рыбой, печеной рыбы без гарнира и хлеба, в котором гороха, сушеных водорослей и молотой сухой рыбы было куда больше, чем ржи.

А уже потом, отбивая впечатление жареной лапшой с курицей и вкуснющими паровыми пельменями, слушали уверения Воронцова, что он вовсе не глумился. И что да, местные так и ели многие века. Почему рыба в хлебе? Ну, это же понятно! Да, сушеная рыба на местном базаре стоит от шести до десяти копеек за фунт, а рожь — всего девяносто шесть копеек за пуд, то есть в два с половиной — четыре раза дешевле, но… Рыбу-то местные сами ловят. И продать ее тут удавалось редко. А вот рожь вся привозная. И картошка привозная. И капуста[3]. Потому и не ценилась здесь рыба! И хоть сейчас её у местных для стройки скупают всю, оптом, и цена даже возросла, все равно, многолетнюю привычку не перебить, рыба у местных за самую простую еду идет, почти наравне с водорослями.

А вот «забелить» щи, хотя бы и молоком, до сих пор — признак достатка. Поэтому, мол, он еще в прошлом году организовал скупку молока на Вологодчине да переработку молока в сухой порошок. Ну а дальше — реками и морем доставили сюда. А здесь снова в молоко перерабатывают. Что, почему не на месте получить? Так коров здесь мало. А новых завезти еще дороже, да и вырастить — долго.

Пока гости вникали, а американский репортер судорожно записывал перевод, Семецкий только ухмылялся. Эту хохму, с тем, что местные едят и что именно считают признаком богатства, Воронцов не сам заметил. Он-то по бедным домам не ходит, не угощается. Это его, Семецкого, нынешний подчиненный, Карен Данелян заметил, проанализировал и сумел донести.

От Сосновца до села Сорока, 11 сентября(23 сентября) 1899 года, суббота

Вот этот участок дороги можно было вставлять в учебники. Высокая насыпь, ровная дорога, шпалы отлично пропитаны, стоят столбы для электрических проводов. Элайя просто любовался. Лететь бы тут со скоростью семьдесят-восемьдесят миль в час, но нет! Разгоняться не стали, а проехав всего несколько миль и вовсе остановились. Из части вагонов начали высаживаться эти ужасные kazaki, охранявшие Романова, и местные egerya. Причем не просто так, а укрываясь за щитами, установленными на колёсах. От стоявших неподалеку, минут пять ходьбы неторопливым шагом, изб… Да нет, какие там избы? Это настоящие блокгаузы времен войн с индейцами. Так вот, от блокгаузов загремели винтовочные выстрелы. И сразу стало ясно, что догадки Элайи верны. Пули вязли в установленных вдоль стен ящиках и мешках.

Рядом Езекия, захлебываясь от восторга, фотографировал, как военные споро подкатили свои щиты на колесах почти в упор к блокгаузам. Коротко рявкнули в громкоговоритель какую-то команду. В ответ снова прогремели винтовочные выстрелы.

Тут военные одели какие-то маски, а затем из-за щитов раздалось удивительно тихое шипение, и какие-то снаряды неторопливо устремились к бойницам. Через минуту из блокгаузов начали вываливаться бестолково мечущиеся и судорожно кашляющие люди. Еще одна команда, пара очередей из пулеметов над головами и… Люди побросали оружие.

Из мемуаров Воронцова-Американца

'… Формально все прошло настолько законно, что не подкопаешься. Самозахват участка земли, вооружённое нападение на Великого князя, пытающегося разобраться с ситуацией. А главное — всего по одному легко раненому с каждой стороны. Это даже и ранами не назвать, так, недоразумение. Зато Ганс теперь мог без помех продолжать строительство дороги, а Доливо-Добровольский, Тимонов и Тищенко могли начинать строительство Маткожненской ГЭС. С каждым днем я все сильнее чувствовал, как задыхаюсь без электричества. Потом был митинг, объявили о присвоении селу статуса города. Город Беломорск отныне становился столицей Кемского уезда. Нечасто, но так бывает. Петрозаводск, вон, столица тоже Олонецкой губернии. Ну не любят в империи названия попусту менять. Может, кстати, это и правильно?

Затем, наконец, наступило воскресенье, и мы с моей Натали обвенчались. Ну а дальше подарки. Запомнилось несколько. Так, Рабинович привез из Одессы карабин, переделанный Нудельманом, и три сотни «промежуточных» патронов к нему. Это ощущение не передать! Это все равно, как если бы в нашем времени вам принесли кассету фильма, который не только не смонтирован, но и не снимался даже. Причем справились бы за пару месяцев, потратив всего несколько тысяч долларов вместо десятков миллионов. А такие трюки даже Тарантино не удавались!

Разумеется, потом «нудельмановский патрон» дорабатывался ещё лет десять. Увеличивали навеску пороха, меняли его на более быстро сгорающий, чтобы из более короткого ствола сноп огня при выстреле не вырывался, да и под русские технологии «затачивали», пробовали другие капсюли, уменьшали или увеличивали массу пули…

Я уж молчу «про карабин Нудельмана», там тоже менялось многое — шаг нарезов, их расположение в стволе и длина, способ запирания затвора и система заряжания. Да, менялось многое. Но сам патрон так и остался «нудельмановским»…'

Примечания и сноски к главе 14:

[2] Реальная история. Луцкой писал во все инстанции и предлагал выпускать его автомобили на Родине. Но, к сожалению, в нашей истории не заладилось. Не заинтересовал он никого!

[3] Действительно, в окрестностях Беломорска до 1930-х годов и хлеб и овощи были привозными.

Глава 15

Село Сорока, 11 сентября(23 сентября) 1899 года, суббота

А вот «покровители» наши удивили еще больше. Сначала они подарили нам с Натали акции компании по добыче шунгита. Немного, по три тысячи каждый. В итоге я получил две тысячных процента. Но главное было добавлено шёпотом. Акционеры той компании вышли на них. Да, они согласны на объединение наших активов. Нет, только на паритетных условиях. Пятьдесят процентов всем «нашим» и