— Это не та кукуруза, которую продают початками. Трава. Корм.

Вот сейчас тот самый момент, но почему-то нужные слова не шли, а те, что приходили на ум, казались неправильными, но все-таки я набрался смелости и выпалил чужим голосом:

— Если вы так считаете, можно мы с сестрой наберем себе домой… немного такой травы?

Я внутренне сжался, рассчитывая получить от ворот поворот, но бригадир рассмеялся.

— Да берите.

Обнаглев, я спросил:

— А сколько можно?

Он осмотрел меня с головы до ног, потом — Гаечку в ее самошитом костюме.

— Помнишь, как в сказке было? — Он махнул рукой и отвернулся. — Бери сколько унесешь.

— Мне много надо, — сказал я — а вдруг увидит нас с мешками и передумает?

— Ну ты наглый. Нахрена тебе много?

— На пляже продавать. — Пожал плечами я. — Сестре, вон, вещей купить, а то над нами в школе смеются.

— А родители что ж? — удивился Иван Павлович.

— Мама в поликлинике работает. На еду еле хватает. Приходится самим крутиться.

— Ща трактор подальше уедет, и берите, — сжалился мужчина. — Или заходите с того края поля.

— Спасибо вам огромное! — радостно воскликнул я и раскинул руки. — Вот такое спасибо! Спасибище просто!

Меня переполняла благодарность. Хотелось быть как-то полезным этому незнакомому человеку, который пошел нам навстречу. Взрослых точно прогнал бы, а детей, пытающихся заработать, — пожалел.

— Иван Павлович, я бы купил у вас пару мешков через два дня. Как раз заработаю на море.

Бригадир рассмеялся, повернулся ко мне всем корпусом.

— Пятьсот рублей за пятьдесят штук, — продолжил я. — В мешке чуть больше. То есть тысяча с копейками. Подумайте.

Примерно столько я трачу на прокорм беспризорников. Насколько знаю, колхозники не голодали, но зарплату им уже начали задерживать, и живых денег был дефицит.

К Гаечке я вернулся, ощущая заинтересованный взгляд Ивана Павловича.

— Че так долго? — возмутилась подруга, вытирая потный лоб, и скорее констатировала, чем спросила: — Отлуп?

— Пытался договориться о поставках. Нормальный мужик оказался. Идем собирать урожай.

— Что, прямо разрешил? — округлила глаза Гаечка.

— Да. Я ж сказал — нормальный мужик. Говорит, берите сколько унесете. Так что ходу.

Мы спустились по насыпи. Я поставил мопед в тени тополей и углубился между рядов. Гаечка пошла по параллельному ряду, восклицая:

— Она вся зеленая!

— Не вся. Ты снизу смотри.

Я развернул початок — будто ребенка распеленал. Зерна были не ярко-желтыми, а бледными и мелкими. Но с солью именно такая кукуруза вкуснее сладкой. Оторвав початок, я отправил его в мешок. Первый пошел! Второй нашел не сразу, как и третий. В рюкзак влезло тридцать шесть початков, на поиски я потратил полчаса. Затем начал набивать мешок, понимая, что два мне попросту не увезти.

— У тебя сколько? — спросил я у Гаечки.

— Сорок семь, уже полмешка, — отозвалась она издали.

— Давай закругляться, а то не доедем. У меня шестьдесят четыре.

В голове крутились цифры. Даже если продавать по сто рублей штуку — как булку хлеба, получится десять тысяч. Мало, конечно, даже куртку не купишь, но на еду хватит.

Оставив добычу возле мопеда, я рванул к бригадиру, все так же скучающему в машине, и крикнул:

— Спасибо, Иван Павлович! — Он вздрогнул, посмотрел на меня. — Так что насчет кукурузы? Привезете послезавтра? Тут ехать в город не так уж далеко. Тысяча с копейками за товар, тысяча за доставку, итого уже две. Ощутимо, правда?

Бригадир почесал в затылке.

— А больше возьмешь?

Я задумался. Сейчас торговать можно где угодно. Если дети не продадут все, сдам оптом на рынке, не пропадет. А если вторую партию взять, заработанного хватит, чтобы обуть и одеть детей. Да и, может, вон, Гаечка созреет и себе что-нибудь заработает. Хотя это вряд ли, она слишком зажатая, постесняется.

— Возьму, — кивнул я. — У вас есть телефон? Напишете? Завтра вечером позвоню, узнаю, что и как.

Он долго рылся в бардачке, нашел огрызок карандаша и на уголке газеты нацарапал номер. Я сразу же положил его в карман шорт, и тут меня озарило.

— Слушайте, у вас же сады есть? Груши, там, виноград. Есть возможность достать дешевле, чем у оптовиков на рынке?

Он захохотал.

— Ну ты даешь, пацан! Ты серьезно?

— Совершенно серьезно.

Бригадир глянул на Гаечку, стоящую возле мопеда, на меня.

— Давай я вас до села довезу, у меня как раз обед, и поговорим.

Проскользнули мысли, что убьют, ограбят, опасно, но я отогнал их. Налицо явная заинтересованность и в перспективе — длительное сотрудничество, потому я рванул к Гаечке. Она намертво уперлась, что не поедет с незнакомым мужиком, а вот следом на мопеде катить согласилась.

Я уселся в прокуренную «Жульку», положив добычу в багажник и подумав, что эдак и больше можно было собрать, но понял, что поздно, и сказал:

— Мне нужно поговорить с дедом насчет фруктов. Если да, то нужно будет по шестьдесят килограммов ежедневно.

— Достать-то я смогу, но возить в город постоянно — нет, у меня работа начинается на заре, — ответил Иван Павлович. — А так интересно, конечно.

— Вы главное достаньте, а дальше мы что-нибудь придумаем.

Все будет зависеть от того, сумеет ли дед наладить торговлю в Москве, поставить несколько точек и взять продавцов. Менты у него знакомые есть, но захочет ли…

Вспомнилось, как он жаловался на то, что сам стал барыгой-спекулянтом, на которых охотился в прошлом. Одно дело — матери помочь, другое — заниматься этим по зову души.

Поглядывая в зеркало заднего вида, бригадир все время снижал скорость, чтобы Гаечка не отстала. Ехали мы минут двадцать. Около станции я вышел, забрал рюкзак и мешок, и мы с Гаечкой юркнули в здание сельского вокзала, чтобы не мозолить глаза местным и одним своим видом не нарываться.

Электричка наша отправлялась через час. Мы уселись на деревянные стулья, и Гаечка выдала:

— Ну ты ваще блин даешь! Подружился со сторожем!

— Это бригадир, он у них там главный, — объяснил я. — Контролировал процесс.

— Тем более.

— Кстати, сама не хочешь попробовать продавать кукурузу на пляже? Это большие деньги. За неделю к школе оденешься модно и карманные деньги себе обеспечишь.

Подруга с ужасом покосилась на мешок,